Легенды всегда врут

Во всей этой заварухе погиб брат орденского магистра, а магистр потерял половину уха. Друидку в итоге все равно сожгли, и ведьмака не миновала бы схожая участь, но за него вступилась королева, правящая регентша Срединного королевства. Какие долги у нее были перед Коннери – неизвестно. Казнь была заменена пожизненным заключением. По слухам королева даже выторговала для него отдельную, довольно комфортабельную камеру, трехразовое питание, прогулки и еще кое-какие послабления. Но в одном вопросе магистр был непреклонен – никакого досрочного освобождения. Бойня на площади была действительно ужасной, случай с Коннери частенько упоминали наставники Академии, чтоб все ученики осознали: мирские страсти для ведьмака – это табу. Где страсти, там кровь, а кровь ведьмаки проливать умеют лихо.

Так что причина его выхода на свободу действительно любопытна.

– Меня Ледейл обменял. На икону Исины, – Коннери улыбается. – Считай, что я твой должник. Насколько мне известно, именно благодаря тебе икона оказалась в стенах Академии. Орден поскрипел зубами, но деваться им было некуда – Совет наставников другие варианты не рассматривал. Они давно старались вытащить меня, но таких козырей предъявить не могли. Раньше священный Трибунал особо сложные случаи только с ее помощью решал. А без иконы у них такая куча процессов забуксовала, что инквизиторы просто погрязли в бумагах.

– И все-таки, чем обязан? – вы невольно восхищаетесь собой. Молодцом держишься, парень. Легенда или нет, а мы тоже не пальцем деланы.

Коннери говорит прямо и честно:

– Мне необходим попутчик в путешествии на край света. Надежный, неприхотливый, умеющий постоять за себя, и чуточку сумасшедший. Потому что шансов вернуться обратно у нас ничтожно мало. По словам Адира, ты подходишь идеально. Ты все равно собираешься уходить в никуда, у тебя нет цели, денег и даже еды – я все это тебе дам. И еще, судя по твоему последнему приключению, ты чертовски, просто-таки фантастически удачлив. Такой напарник всегда полезен.

Видя вопрос в ваших глазах, Коннери продолжает:

– Я, как и большинство ведьмаков – индивидуалист и отшельник. Нужду в компаньонах испытываю редко. Но сейчас именно такой случай. Дело в том, что ловушки храма Разверзнутой Пасти не пройти в одиночку.

– Это что еще за хрень? – изумленно спрашиваете вы.

Адир довольно скалится, показывая поразительно белые для старика зубы.

– Он согласен. Я по глазам вижу, ты уже купил его с потрохами.

Коннери продолжает рассказ.

– Поскольку мне придется делить с тобой многое, играть в тайны было бы глупо. Расскажу все как есть, а ты решай сам, сбрендил я или нет. Ледейл, например, считает, что сбрендил, а вот Адир – что шанс есть.

Начать придется издалека. Освобождали меня с великой неохотой. Я даже вещи свои получить назад не смог. Если бы не знакомый банкир, то даже неясно, как бы из города выбрался. В принципе, большинство моей амуниции мне было и не нужно. Кроме моего меча.

Он поколебался, исподлобья глянул на Адира, потом на вас.

– Этот меч мне подарила Маэрриэнн.

Вы киваете, мол, та самая верховная друидка, слыхал.

– Это… это последнее, что у меня от нее осталось. – Коннери не впадает в патетику, не пускает картинных слез. Ему просто невыразимо грустно. – Она полуэльфийка… была полуэльфийкой. Этот фамильный меч передавался в ее роду из поколения в поколение. Гномья закалка, зачарованные руны на клинке, рукоять из кожи морского дьявола, собственное имя. Возможно, если б не ее подарок, меня прикончили бы гораздо раньше. Была одна семейка василисков…

Дядьку, конечно, можно пожалеть, но при чем тут меч и дорога на край света – вам все еще непонятно.

– В общем, мой меч продали одному коллекционеру. Для ордена Храма я был все равно что мертв, клинок стоил безумных денег, а сами храмовники нелюдским оружием не пользуются. Выйдя из застенков, я выслушал все это и уже на следующий день отправился к нынешнему обладателю моего клинка.

Я предложил ему любые деньги, работу на него, чуть ли не душу. Он рассмеялся мне в лицо и сказал, что клинок – жемчужина его коллекции и не продается. Раньше я бы вбил эти слова ему в глотку, и мне было бы наплевать, что это Вильгельм Жестокий. Но это было бы раньше. Точнее, 8 лет, три месяца и девятнадцать дней назад.

Вы перевариваете сказанное:

– Вильгельм? Недавно взошедший на престол Срединного королевства?

– Он самый. Коллекционером заделался. Нахальный такой белоглазый сопляк, не старше тебя. Но уже король. Мать щенка, с которой меня связывали приятельские отношения, умерла два года назад. А он заявил мне, гулко так, на весь тронный зал — столь дорогой и древний клинок, мол, можно обменять разве что на Белый Шар. Добудь мне, о легенда среди ведьмаков, Белый Шар и я с удовольствием поменяюсь. Я сказал, что добуду Шар, повернулся и ушел. Вельможи, помнится, зааплодировали, стали делать ставки: вернусь я через сто лет или через двести. По лицу я никому не дал лишь оттого, что мне в голову пришла одна безумная мысль.