Легион. 3 в 1

– Всё будет хорошо. Ты только держись, – подбадривал умирающего брата Семён. – Виктор, мы в больницу, останешься за главного. Я сообщу Краснову, вам пришлют подкрепление и заберут этого ублюдка.

Полицейский кивнул на единственного оставшегося в живых бандита.

– Понял, – хмуро отозвался боец. – А с этим что?

Лейтенант посмотрел на невозмутимого лесника. Его холодное спокойствие, словно и не было только что перестрелки, вызывало смешанное чувство уважения и злости. Стоит, непонятно кого из себя воображая, делая вид, что всё происходящее его никаким боком не касается. Даже жалости к умирающему человеку в глазах не видно. Абсолютное равнодушие.

На самом же деле всё было совершенно не так. Клим всегда остро переживал за людей, просто привык никогда не показывать свои истинные чувства. Да и чем он мог помочь? Всё, что от него зависело, он сделал, практически в одиночку ликвидировав банду уголовников решивших разжиться автоматами. Лечить раненого не его профиль. Тут нужен медик, а не солдат.

– Пусть проваливает, – какую бы неприязнь не вызывал у него бывший разведчик Семён Коновалов понимал, что без него бандиты Морозова наверняка обезоружили бы весь отряд, а потом и перестреляли бы, как ненужных свидетелей. – И это… спасибо.

Клим молча протянул пистолет «Рябого» Виктору и пошёл своей дорогой. Через некоторое время его обогнала серая иномарка спешащая доставить раненного бойца в больницу.

***

Саврасов вошёл в свою палатку и со вздохом опустился на стул. Бессонная ночь и затянувшееся до позднего утра совещание у командира корпуса изрядно вымотали уже далеко не молодого генерала. Сейчас бы отдохнуть минут шестьсот, чтобы хоть немного прояснилась ставшая чугунной голова или хотя бы чуток посидеть в тишине и покое ни о чём не думая.

Однако стоило лишь слегка расслабиться, как веки налились свинцовой тяжестью, сознание поплыло, а голова сама собой склонилась на бок. Чувствуя, что засыпает Николай Григорьевич встрепенулся, силой воли отогнав прочь навязчивого морфея. Не время спать. Скоро начнётся ракетный удар по территории очерченной силовым барьером.

Да, именно так. Получив данные от американцев, первых решившихся на этот ход, Москва тоже дала своё добро.

Судя по предварительному отчёту наших западных «друзей» из двадцати четырёх выпущенных ими ракет цели достигли всего три. Пять отклонились от курса с погрешностью полтора-два километра, остальные были сбиты системой противовоздушной обороны пришельцев. Но и те, что долетели, со стопроцентной эффективностью поразили цель. Для высокого руководства этого оказалось более чем достаточно.

Взвесив все «за» и «против» и дотошно проанализировав, на какой скорости и высоте ракеты пересекли барьер, правительство решило рискнуть. В задачу же корпуса Шаврукова входило обеспечение эвакуации мирного населения после того, как исчезнет стена и зачистить территорию от оставшихся захватчиков. К слову сказать, американцы не обнаружили ни одного живого. Даже тел не нашли. Что было весьма странно.

Подозрительный и склонный никому не доверять Саврасов предположил, что хитрые янки что-то скрывают, не торопясь делиться всей правдой. Либо они утаили, что взяли в плен пришельцев, надеясь остаться монополистами в этом вопросе. Либо удар пришёлся по пустому лагерю. Или, что хуже всего их ракеты попросту уничтожили всё живое в периметре. Все версии имели право на жизнь, особенно если вспомнить коварство американцев и учесть, что пришельцы добровольно покинули все захваченные плацдармы во всём мире. Потому Николай Григорьевич и настаивал не торопиться со столь кардинальными мерами. Время ещё было, город пока держался.

Однако всё уже было согласованно на высшем уровне, приказ отдан и ни генерал-майор Шавруков, ни тем более представитель министерства обороны полковник Кудрявцев не поддержали предложение Николая Григорьевича повременить с ракетным ударом.

Счёт пошёл на часы. Оставалось только выйти на связь с Одинцовым и поставить его в известность относительно планов командования. Возможно, у него получиться укрыть хотя бы часть населения райцентра в относительно безопасных местах. Таких в городе имелось всего четыре: подвалы в полицейском участке, здании МЧС, школе и хлебокомбинате. Все они были построены сразу после Великой Отечественной Войны, когда в памяти архитекторов и строителей ещё были живы ужасы авиабомбёжек.

– Товарищ генерал разрешите доложить, – в палатку вошёл капитан Валюшин.

– Что у тебя? – Николай Григорьевич помассировал лоб и виски. В последнее время совсем замучило внутричерепное давление. Врач сказал, из-за шейного остеохондроза пережимает сосуды и посоветовал носить воротник Шанса. Наказом доктора Саврасов бессовестно пренебрегал, считая, что генералу не подобает, словно клоуну в цирке надевать на шею поролоновое жабо. Стеснялся, проще говоря. Вот дома, там другое дело. Плохо, что дома он находился в разы меньше чем на работе.

– Подполковник Одинцов вышел на контакт, – доложил офицер.

– Отлично, – забыв про головную боль, генерал вскочил на ноги не хуже молодого. – Где его только черти носили?!