Легион «белой смерти»

Генерал был крупнейшим в стране вором и взяточником. Он по плечо запускал лапу в государственную казну, торговал должностями в армии и органах безопасности, срывал солидные куши с североамериканских фирм, вооружавших его войско. Я все это отлично знал и ответ дал нарочито легковесный.

— Где же мы найдем столько честных людей? — поинтересовался Рохес, выслушав меня.

— Уверяю вас, Exzelenz, в Аурике их немало.

— Нет, нет, это не решение вопроса, полковник. Честные люди по своим личным качествам, как правило, для государственной службы не подходят.

Могущественный министр отклонял далеко не все мои предложения. Одно из них приобрело даже силу закона. Как-то я подал Рохесу мысль последовать примеру цивилизованных стран и организовать в Аурике профсоюз проституток, который взял бы на себя заботы об этой весьма многочисленной части населения страны. Генералу моя идея пришлась по вкусу, и он дал указание вынести ее на обсуждение парламента, что меня сильно потешило. Причиной тому была абсолютная непричастность ауриканского парламента к политической жизни государства. Все важнейшие решения принимались Государственным Советом в обход верховного законодательного органа и навязывались последнему в виде гениальных постулатов, усомниться в истинности коих не посмел с момента воцарения Мендосы еще ни один депутат. В парламенте на протяжении последних тридцати четырех лет не существовало даже намека на какую-либо оппозицию. Депутаты занимались политическим словоблудием в рамках, установленных цензурой, и произносили панегирики в честь Отца Отечества. Каждое упоминание имени Мендосы сопровождалось аплодисментами. Если же кто-либо из выступавших более пяти минут не воздавал хвалы диктатору, из недр зала раздавался пронзительный крик: «Нашему дорогому вождю и учителю Франсиско Мендосе слава!!!» И зал снова взрывался овациями. В числе депутатов были, помимо представителей правящей элиты, несколько горняков и пастухов. Иногда кто-нибудь из них взбирался, повинуясь приказу свыше, на трибуну и читал по складам примерно следующее: «В какой же еще другой стране мне, неграмотному гаучо, доверили бы управление государством?» Одним словом, обсуждение вопроса о «панельном профсоюзе», как его окрестили местные остряки, было самым что ни на есть подходящим занятием для такого парламента.

В целях дальнейшего укрепления моего положения при дворе диктатора я удачно использовал ситуацию, сложившуюся вследствие нападения на Аурику соседней Оливии. Это была знаменитая футбольная война, которая унесла немало человеческих жизней, но тем не менее насмешила весь мир. Поводом к войне послужили необъективное судейство матча между оливийской и ауриканской сборными, а также грандиозная драка болельщиков обеих стран на стадионе Ла Паломы. Подлинные же причины конфликта крылись в обострении конкурентной борьбы различных североамериканских концернов за сферы экономического влияния. Оливия давно была готова к войне. Она оснастила свою армию новейшими видами оружия. Ее превосходство над Аурикой в танках и самолетах было подавляющим. Ауриканцы не смогли сдержать натиска оливийцев и стали быстро отходить по всему фронту в направлении своей столицы. Перед лицом национальной катастрофы революционная армия Аурики прекратила боевые операции против правительственных войск и начала отбивать атаки агрессора. Это внесло перелом в ход войны. Захватчики постепенно откатывались на исходные позиции, и лишь только на северо-востоке страны положение ауриканцев продолжало оставаться чрезвычайно тяжелым. Там, в топких тропических лесах, оказалась окруженной почти треть их вооруженных сил — двенадцать тысяч солдат и офицеров. Рохес и начальник его генерального штаба ломали головы над тем, как спасти от уничтожения оказавшиеся в котле войска. За этим занятием я и застал обоих генералов, явившись однажды утром с обычным суточным рапортом в кабинет моего непосредственного босса. Перед Рохесом лежала карта, на которой был начертан план деблокирования окруженных частей. Министр был настолько поглощен изучением карты, что не обратил на меня никакого внимания. Время от времени он карандашом вносил в план какие-то коррективы и распекал начальника генштаба за недостаточную продуманность отдельных деталей. Тот пытался огрызаться, и потому беседа генералов носила характер легкой перебранки. Я слушал их, переминался с ноги на ногу, и вдруг меня осенило. Мне пришлось кашлянуть, чтобы заставить споривших повернуть головы в мою сторону.

— Exzelenz, — начал я, обращаясь к Рохесу, — простите меня за дерзость, но данная задача лучше всего решается методом алогизма.

— У вас есть конкретные предложения, полковник? — спросил министр раздраженно.

— Да.

— В таком случае мы готовы вас выслушать.