Легион «белой смерти»

— Да и ты не помолодел, Арнольд. Вон голова вся сивая… Восемь лет минуло с той ночи в аэропорту «Шереметьево». Восемь лет! Мало это или много? Для человечества мало, для человека много. Что могло произойти за такое время? Мальчики стали юношами, юноши — зрелыми мужами, зрелые мужи — пожилыми людьми, пожилые люди — стариками, а старики завершили счет своим годам. Белые города вознеслись. Вспыхивали и угасали локальные войны. Побеждали и терпели поражение революции. Маленькие деревья заметно подросли, а большие — чуть-чуть. Женские юбки сначала укоротились до умопомрачения, потом удлинились до пола, потом снова пришли в норму. Искусственным спутникам сделалось тесно в околоземном пространстве, и люди перестали запоминать имена космонавтов. Скорости возросли до сумасшедших пределов. А колесо истории только раз едва слышно скрипнуло и совершило одну тысячную одного полного оборота. Пролетело мгновенье вечности…

Я прибыл в Аурику в обычный августовский день года одна тысяча девятьсот семьдесят второго от Рождества Христова.

В этот день начальник шахской охранки в Тегеране закончил инкрустацию одной из стен своего кабинета наманикюренными женскими ногтями, которые были выдраны им во время пыток.

В этот день президент Центрально-Африканской республики Бокасса велел подать себе на обед жаркое из ляжки приглянувшейся ему ученицы столичного колледжа. Будущий император потихоньку занимался людоедством.

В этот день сорок тысяч детей Земли умерли от недоедания и эпидемий.

В этот день некий репортер спросил у студента прославленного британского университета, что знает студент о второй мировой войне. В той войне, гласил ответ, Германия и Россия воевали против Англии, которая наголову разгромила обоих своих противников.

В этот день другой репортер по другую сторону Атлантического океана поинтересовался у безработного, поселившегося с семьей в пустом контейнере для перевозки крупногабаритных грузов: хотел бы он, безработный, смены строя. Не хотел бы, гласил ответ, потому что при существующем строе никто никогда не теряет шансов стать миллионером.

Это был обычный день, а таких дней в том високосном году было триста шестьдесят шесть.

Столица Аурики Ла Палома, если смотреть на нее издали, со стороны океана, похожа на Ялту или на Баку. Только Ялта в сравнении с ней слишком мала, а Баку слишком велик. Город живописно раскинулся на зеленых холмах, опоясавших круглый залив.

Разнокалиберные и разномастные суда у причалов, задранные вверх стрелы кранов, белый маяк на кончике длинного мола да широкие песчаные пляжи, протянувшиеся справа и слева от порта, делают Ла Палому мало отличимой почти от любого большого приморского поселения южных широт. Однако так лишь кажется издали. В действительности же город весьма своеобразен и представил бы несомненный интерес как для историка архитектуры, так и для этнографа.

Главная улица столицы — проспект Делькадо — протянулась от порта к горе Катпульче, давно потухшему вулкану, на одном из склонов которого, у самой вершины, хорошо видна скульптура распятого Христа, вырубленная из гигантского каменного монолита. На проспект, как бусинки, одна за другой нанизаны три овальные площади — Независимости, Свободы и Всеобщего Равенства. Площадь Свободы — административный центр города. Здесь расположены дворец президента, министерства общественной безопасности и полиции, кафедральный собор и парламент, а также казармы президентской гвардии.

Посреди площади на двадцати колоннах из серого гранита покоится двадцатиметровой высоты куб. Каждая из его вертикальных граней как бы поделена пополам по диагонали. Верхние половины облицованы белым мрамором, нижние — черным. Над кубом в хрустальной чаше вьется Вечный огонь. Внутри куба в таинственном прохладном полумраке стоит саркофаг с набальзамированным телом великого сына Аурики — генерала Аугусто Делькадо. Поток людей к усыпальнице не иссякает даже по ночам. Доступ в мавзолей открыт круглые сутки.

Слева и справа от места последнего успокоения вождя ауриканской революции возвышаются два памятника — Делькадо и Мендосе. Первый, молодой и гибкий, запрокинулся на вздыбленном коне с саблей, занесенной для удара. Второй, пожилой и грузный, набычился в кресле, положив руки на подлокотники. Сидящий Мендоса равен по высоте конному Делькадо.

В центральной части Ла Паломы много строений, чей вид характерен для старых испанских городов. Мавританский стиль повсеместно сочетается здесь с готикой. Поражает обилие церквей и церквушек.

Бедняцкие окраины столицы неблагоустроенны и грязны. Их вопиющего убожества не могут заслонить ни стройные пальмы, ни двухметровые банановые листья, которые в тропиках выполняют функции среднеширотных лопухов, то есть торчат из-под заборов, если у хозяев этих заборов имеются дела поважнее разбивки газонов и палисадников.

Достигнув Ла Паломы, я остановился в недорогом отеле у площади Всеобщего Равенства. Мне надо было пару дней поболтаться по городу для знакомства с ним и обстановкой. Для притирки. Для вживания в новую среду.