Легион Безголовый

В коридоре нам встречается завхоз дядя Саша и сообщает по секрету, что нас давно и безуспешно разыскивает капитан Угробов. По сведениям дяди Саши, полученным от надежных осведомителей, Угробов принял от вышестоящего начальства служебную записку, в которой упоминались наши фамилии. Обстоятельства упоминания никому не известны, но лично он, завхоз дядя Саша, не попадался бы на глаза капитану.

Отблагодарив товарища крепким рукопожатием и обещанием тесного сотрудничества, мы с Машкой торопимся в отдел, чтобы там, за крепкими стенами, укрыться от сурового начальства.

Если не хочешь встречаться с неприятностями, обязательно с ними встретишься. И в самое ближайшее время. Это не я, это статистика.

Из отдельно расположенного кабинета с двумя нулями выходит, поправляя мундир, любимый наш капитан Угробов. Баобабова пытается затаиться в темной нише, но всем в отделении известно, что Угробов даже в самые темные ночи не ходит на задержание с прибором ночного видения. Глаза капитана устроены так, что он различает любого теплокровного нарушителя, а тем более прапорщика или лейтенанта, в лютой темноте на расстоянии до ста метров.

— О! — говорит капитан, делая палец пистолетом. — Пономарев! И, о! Баобабова! Оба!

— Здрасьте еще раз, — отвечает на взаимность Машка, нещадно краснея. — Давно не виделись, товарищ капитан.

В коридоре потихоньку собираются любопытные. Из отделов подтягиваются скучающие опера, спрыгивают с подоконников вызванные на душевные собеседования свидетели, тянут шеи малолетние нарушители во главе с инспекторшей по делам несовершеннолетних. Всем хочется посмотреть и послушать трогательную сцену встречи капитана и отдела “Пи”.

К нашему дружному коллективу любопытство неподдельное. Мало кто из сотрудников восьмого отделения знает, чем мы с Машкой занимаемся. Отдел как-никак секретный. По кабинетам ходят холодящие душу истории, что мы с Баобабовой выкапываем для научных опытов покойников, препарируем особо несговорчивых преступников и даже, что совсем невероятно, ничего не делаем, а только занимаем кабинет, чтобы его не захватили коммерческие структуры.

— А тебя, Пономарев, мама здороваться не учила?

— Так ведь уже вроде… — растерянно оглядываюсь на напарницу. Машка трясет головой, подбадривая. Капитан не девушка, лишнее “здрасте” не помешает.

Здороваюсь. По-простому. Без всяких там сюсюканий. Можно сказать, по-мужски. Протягиваю для рукопожатия руку. Угробов сначала отзывается на этот чисто дружеский жест, но потом резко отдергивает руку:

— Я с нарушителями трудовой дисциплины не панибратствую.

— Это когда мы… — настроение Баобабовой портится. Она пытается подтянуть капитана поближе к себе за грудки, но Угробов умело ставит блок и уходит от контакта.

— А вот позвольте бумагу из управления огласить.

Капитан вытаскивает из кармана мятую бумажку. Обступившие нас зрители затихают, не желая пропустить ни единого слова. Ясно ведь, бумага из управления, а не из того помещения, откуда только что капитан появился. Перед тем как зачитать важный государственный документ, Угробов обводит узкий коридор пристальным взглядом справедливого, но очень сурового начальника.

— Разрешите доложить всем присутствующим кое-какие цифры. В то время, когда сотрудники так называемого отдела “Пи” прохлаждаются на улице, — Угробов торжественно трясет бумагой, — мы не сидим без дела. Что и отмечено в поступившей из управления статистике. За прошедшую неделю нашим отделением проведена огромная и где-то даже титаническая работа по охране правопорядка. Задержано преступных банд — шесть, предотвращено разбойных нападений — восемь, выявлено расхитителей частной и коммерческой собственности — один. А также арестовано свыше пятисот других не менее опасных воров в законе. — Угробов с трудом переводит дыхание. — Про мелких хулиганов даже не говорю. Пачками свозим со всего района. Одним словом, работы в отделении непочатый край. Все трудятся, никто на рабочих местах не спит, по коридорам ради любопытства не шляется.

Народ одобрительно соглашается со справедливыми показателями, озвученными капитаном.

— А в это время двое наших товарищей… — Многозначительная пауза. — Двое наших не самых лучших товарищей бьют баклуши, прикрываясь служебными делами. Подождите, прапорщик Баобабо-ва, у вас еще будет время высказаться. Послушайте, что пишут мне из управления! Только одна фраза. Сейчас… Вот! “…Обнаружены в пикантном состоянии, сидящими на взлетно-посадочной полосе…” Как вам такой заворот? Или вот это место. “…Вступили в дерзкие пререкания с генералом, обозвав его старым козлом…”, простите за вырванный текст.

Бывалые опера и молодые следователи, свидетели и несостоявшиеся нарушители и даже инспекторша по делам несовершеннолетних вместе с подопечными ошарашенно ахают. Все и без опубликования в центральной прессе законов знают, что за “старых козлов” обычно отвечают по полной программе.

— Не так все было, товарищ капитан.