Легион «Идель-Урал»

В январе 1942 г. министр иностранных дел Германии И. фон Риббентроп проинструктировал своих подчиненных о необходимости в дальнейшем активно поддерживать пантуранистское движение.[33] Но в то время уже явно наметилась тенденция к тому, что вопросы эти все заметнее переходили в ведение главного соперника МИДа — Восточного министерства. В этом ведомстве народами Кавказа, Поволжья, Средней Азии занимался основной эксперт, профессор Г. фон Менде. Соперничество двух ведомств нарастало. По мнению Иоханнеса Глазнека, главным предметом спора между МИД и Восточным министерством в первой половине 1942 г. стал вопрос об их компетенциях, о разумных пределах поддержки пантуранизма с тем, чтобы это не помешало собственно военным, экспансионистским целям.[34] Из сферы чисто дипломатической, в которой большое место занимали сбор информации, различного рода справки о возможности дальнейшего использования пантуранистского движения в интересах Германии, тесные контакты с заинтересованными лицами (так, в январе 1942 г. в Берлине побывали два видных представителя крымско-татарского национального движения — Эдиге Мустафа Кирималь и Мустежиб Улкюсаль — и выразили пожелание создать в Крыму национальное самоуправление крымских татар, но понимания в Берлине не нашли и уехали безусловно разочарованными,[35] пантуранистский вопрос переходил в сферу военно-политическую (хотя, конечно, разница между войной и дипломатией тогда и была безусловно символической). Желательного, но остававшегося чисто теоретическим, объединения тюркских народов, тем более под эгидой «дружественной» Турции, явно не получалось. Поэтому Восточное министерство и Высшее командование вермахта перехватили инициативу и начали в первой половине 1942 г. конкретную работу по созданию военных формирований отдельных тюркских народов, так называемых Восточных легионов, история которых уже представляет отдельную проблему.

Но МИД, можно сказать, некоторое время еще сопротивлялся. В июне 1942 г. в Берлине вновь побывал Нури-паша и имел беседы во внешнеполитическом ведомстве. Правда, тон его уже значительно изменился: Турция, по его мнению, была заинтересована лишь в культурном влиянии на мусульманские области СССР и лишь в «независимости» Крыма и Кавказа. Примерно в таком же духе высказывался и генерал Эркилет 24 июля 1942 г. при встрече с послом фон Папеном.[36]

Однако все уже было предопределено — пантуранистское движение, так ничего и не показав, становилось для Германии неактуальным. 12 сентября 1942 г. Гитлер предписал, чтобы фон Папен полностью прекратил все контакты с турецкой стороной по поводу будущего Закавказья и Закаспия. Это, пожалуй, можно считать и окончанием попыток использования пантуранистов Германией в своих военно-политических интересах. По крайней мере, толстая папка документов в архиве МИД под грифом «Пантуранизм» завершается бумагами за август 1942 г. В то же время было бы неправильно утверждать, что интерес к тюркскому фактору с августа—сентября 1942 г. в Германии пропал абсолютно, ибо вплоть до 1944 г. тот же посол Ф. фон Папен в своих донесениях из Анкары непременно упоминал активных пантуранистов и давал отдельные оценки движению в целом. Кроме того, тюркский фактор учитывался и при создании уже упоминавшихся Восточных легионов, и так называемых национальных представительств-комитетов в 1943–1944 гг.