Легион. Книги 1-9

— Ну, вот и я, — вновь представился Федор, ухмыляясь и поигрывая фалькатой, — продолжим переговоры?

Но едва успел поднять над головой лезвие клинка, чтобы не дать боевому топору индейского военачальника опуститься ему на голову, топор сапотека со звоном отскочил от фалькаты, а Чайка ушел в сторону и нанес мощный удар снизу в корпус своего противника. Тот прикрылся щитом, и щит едва не развалился от такого удара, но все же выдержал, хотя и потерял все украшения. В ярости Федор нанес удар противнику в голову, срубив несколько перьев, а затем еще и еще прямо по выставленному щиту. Командир сапотеков был вынужден отступить, хотя по его лицу Чайка видел, каким позором для него это было.

— Куда же ты, — насмехался Федор, бросив быстрый взгляд вокруг, — мы еще не договорили. Или у вас все такие трусы?

Военачальник сапотеков не знал, что говорит ему чужеземец, но нетрудно было понять, что над ним насмехаются. Развивая успех, Федор прыгнул вперед и последним ударом раскроил щит пополам. Сапотек отшатнулся, запнулся о камень и упал, выронив боевой топор. Чайка же, не теряя времени, бросился на него коршуном и точным ударом сбил с его головы шлем, а затем приставил свой клинок к его горлу — обезоруженный сапотек замер. На кончике фалькаты показалась капля крови, но Федор почему-то медлил. Он пристально посмотрел в лицо побежденного сапотека, поймав его затравленный взгляд, и почему-то решил оставить ему жизнь. Какое-то предчувствие шевельнулось у него в душе.

И Федор, уже готовый умертвить этого помпезного индейца, неожиданно шагнул назад, опустив клинок.

— Извини, брат, — пробормотал он, — с ягуаром мы погорячились.

Увидевший это Ларин едва не издал вопль отчаяния. Его взгляд откровенно говорил, что друг сошел с ума, оставив жизнь своему поединщику. Однако то, что последовало за этим поступком, самого Федора почему-то не удивило. Едва сглотнув слюну, вождь сапотеков бросил гневный взгляд на Чайку, а потом издал какой-то гортанный крик, и драка мгновенно прекратилась. Все индейские воины отступили назад, образовав кольцо вокруг оставшихся в живых карфагенян, среди которых были Федор, Леха, Цорбал и еще несколько бойцов.

— Ты что творишь, командир? — не удержался от вопроса Леха, шагнув к нему. — Думаешь, он тебя простил бы?

Но его вопрос остался без ответа. Ларин напряженно ждал, буравя взглядом военачальника сапотеков. Поверженный индеец между тем встал, подняв свой боевой топор, и, обернувшись, что-то коротко приказал своим людям. В глубине индейских порядков начались передвижения, не ускользнувшие от Ларина.

— Ну все, сейчас просто копьями закидают, — решил Леха, не спуская глаз с размалеванных воинов, — зря ты его отпустил, брат.

И, словно в подтверждение его слов из глубины тотчас вылетело что-то бесформенное. Не успел Федор и глазом моргнуть, как его друг уже валялся на земле, опутанный по рукам и ногам какими-то веревками. Затем такое же лассо стегануло его самого, мгновенно спеленав. Рухнув на камни и больно приложившись о них головой, Чайка ускользающим сознанием поймал себя на мысли, что теперь их не убьют. Во всяком случае, не сразу. А это уже шанс.

Глава восьмая СНОВА В ПЛЕНУ

Уже второй раз с того момента, как его нога ступила на этот неизведанный континент, Федор ощутил себя в роли дичи, попавшей в капкан по собственной глупости. Его, словно запутавшегося в сетях кабана, проволокли метров двадцать по каменистой земле и, лишь когда он уже мысленно распрощался с остатками кожи на плечах и спине, подняли безо всякого уважения и, прикрепив к наконечникам копий, понесли в неизвестном направлении. Ушиб головы давал о себе знать. Болтаясь в полуобморочном состоянии в полуметре от земли, Чайка, спеленутый, словно мумия Тутанхамона, от отчаяния даже попытался потерять сознание. Но то ли удар о камни был не слишком сильным, то ли он сам был так зол на себя, что не чувствовал боли, но пока его волокли до назначенного места, Федор сознания так и не потерял.

Даже наоборот, несмотря на свое положение, в котором ему было почти невозможно пошевелить ни рукой ни ногой, Чайка все-таки пытался одной рукой дотянуться до веревки, прижимавшей другую к телу, и расслабить ее. Жажда жизни еще была сильна в нем. Однако ничего не получилось. После трех бесплодных попыток он решил пока смириться с судьбой и экономить силы. Ждать окончания этого вынужденного путешествия, чем бы оно ни закончилось. Слишком далеко их не могли унести, в этом Чайка отчего-то был уверен.