Легион обреченных

Разведчик все же решил не подвергать опасности ни себя, ни тем более связного. Столько ждать — и завалиться на пустяке!

В парке было многолюдно — люди спешили в его тенистую прохладу. Краем глаза наблюдая за человечком в светлом плаще, Таганов подошел к рекламному щиту, а шпик, машинально ускорив шаг, свернул в боковую аллею. Ашир просмотрел афиши с одной стороны, вытащил из кармана носовой платок и, зайдя за щит, заметил беседку и сидящего в ней весьма респектабельного немца. Широкополая летняя шляпа, золотое пенсне, массивная трость с набалдашником. Немец тоже достал платок и протер пенсне. Чуть заметно кивнул Таганову.

Ашир не сводил глаз со связного. Где он видел его? Как знакомо его лицо! «Так и есть — Дядюшка! Здравствуй, дорогой мой аксакал! Я понял тебя». Таганов уставился в чье-то изображение на одной из афиш, а зрительная память мгновенной вспышкой наложила на это чужое лицо старый снимок: Георг Штехелле пожимает руку Ивану Розенфельду. Еще вспышка — снимок: Розенфельд с мензуркой и колбой в руках, в белом халате... Ашхабад, 1931 год, тайный сбор на одной квартире.

Вон кого прислал Центр! Сколько лет, сколько зим! Ашир давно, еще до войны, потерял из виду Розенфельда: говорили, что тот уехал в Испанию, а после о нем ни слуху ни духу. «Как ты постарел, мой родной. Спасибо, что по-прежнему с нами, старый спартаковец... Но не могу подойти к тебе сейчас — за мной хвост. Сам видишь. Как быть? Придумай что-нибудь, ты же умница, Иоганн-ага!..»

Мальчишеский голос отвлек Таганова от афиш:

— Мама, пойдем скорее на карусели! Хочу в Луна-парк! — Маленький бутуз тянул располневшую белокурую женщину мимо беседки Розенфельда.

— Малыш, возьми и меня в Луна-парк! — Ашир улыбнулся обоим, успев незаметно кивнуть Дядюшке.

— Пожалуйста, господин офи... — Дама запнулась и тут же поправилась: — Герр, мы будем очень рады. — И она одарила улыбкой этого высокого чернявого красавца.

В Луна-парке было людно. Вокруг шумели дети, взлетали в небо остроносые лодки, кружились карусели.

Таганов купил в кассе три билета на «чертово колесо». С высоты он увидел «своего» — шпик терпеливо ждал, прислонясь к железной ограде. Неподалеку от него на скамейке устроился Дядюшка — Розенфельд. Он стал выводить тростью на песке какие-то зигзагообразные линии, похожие на запутанные ходы лабиринта. Таганов снял фуражку, поправил волосы. «Понял тебя, Иоганн-ага. Спасибо, родной!»

Колесо завершало последний круг, когда Розенфельд направился в глубь парка.

Ашир предупредительно помог женщине с малышом сойти с помоста, и они вместе направились к каруселям. Таганов посадил мальчишку на жирафа, а немке помог взобраться на льва. Карусель медленно тронулась с места — Ашир побежал сначала рядом, а потом юркнул в аллею. Вдали шел Розенфельд — неторопливо, чуть прихрамывая, тяжело опираясь на трость.

По хрусту гравия за спиной Таганов понял, что шпик спешит за ним. Ашир прибавил шаг и в конце аллеи, обогнав Розенфельда, оказался перед новым аттракционом — «Лабиринт». Быстро вошел туда...

В полумраке лабиринта с дешевыми ужасами из папье-маше, кривыми зеркалами, уродливо искажающими облик посетителей, шпик, мечась по кривым коридорам, потерял Таганова из виду.

— Сюда, пожалуйста, — шепнул кто-то женским голосом и схватил Таганова за рукав. Ашир отдернул руку. — Вам привет от Мамеда. — И снова та же рука мягко потянула Ашира к выходу.

Рядом с «Лабиринтом» располагался маленький цирк-шапито. Девушка подвела Таганова к одному вагончику, пропустила его вперед.

Вагончик внутри был перегорожен. Незнакомка легко подтолкнула Ашира в спину, а сама осталась в тамбуре. Таганов шагнул в дверцу и оказался в крепких объятиях Дядюшки, успевшего шепнуть белокурой девушке:

— Мария, готовься к своему выходу.

Розенфельд тихо рассмеялся, ласково вглядываясь в лицо Ашира.

— Тоже с нами работает. Хорошая у меня племянница. Здесь обзавелся. Но не будем терять времени. Этот, что за тобой увязался, — из местных, его Фюрст нанял. Ты дал какой-нибудь повод к подозрениям?

— Пока вроде бы никакого. Мне кажется, обычная дотошность Фюрста. Для перестраховки, проверить на благонадежность перед заброской... — И Таганов сообщил Розенфельду о «лесной школе», ее руководителях и инструкторах, о группах, уже заброшенных и готовящихся к переброске в советский тыл. Рассказал о настроении курсантов, о военных объектах, подмеченных во время учебных вылазок, поездки в Дьепп...