Легион против империи

Геннадий, было, напрягся… Но вскоре выяснилось, что вторжение катафрактариев в императорскую резиденцию как раз и сделало Тимесифея префектом претория, ибо прежний префект был отстранен как раз сегодня утречком. За то, что допустил непорядок. На взгляд Черепанова — глупость. Коней на переправе не меняют. Но по факту — плюс. Потому что Тимесифей получил новую должность не просто за красивые глаза. Вернее, за красивые глаза, но не свои, а Фурии Сабинии Транквиллины, дочери свежеиспеченного префекта. Девушка пленила юного Гордиана, и семьи уже практически сговорились насчет брака. Кроме того, сегодня император впервые по-взрослому вылез из-под столы[89] матери и проявил характер. Следовательно, влияние на политику окружения императрицы заметно ослабеет (отставленный префект претория — из креатур мамочки), а влияние будущего тестя, соответственно, возрастет. Словом — мир, дружба, жвачка.

Так что уже к полудню всё более-менее утряслось. Коршунов (легат) получил мешок денег — для раздачи подчиненным и себе, любимому, а Черепанов — подготовленные купчие на Корино имущество. Осталось только заверить всё, как положено, подписать и получить еще один сундук денег.

Формальности Геннадий передоверил супруге, а сам, вместе с Алексеем, отправился в пока еще не проданный дом — позаботиться о похоронах Фульмината (этим занялся Алексей), а заодно учинить суд и расправу. Бывший клиент покойного тестя Онагр выявил предателя. Им оказался раб-управляющий. «Работавший» на одного из кастратов императрицы. Приятная новость: тот, кому непосредственно стучал предатель, оказался лысым гадом, которого сбросил с лошади Коршунов. Гад падения не перенес — скоропостижно окочурился.

— Что будем с ним делать, домин? — спросил Онагр. — Сразу распять или сначала немного помучить?

— Горло перережь — и в клоаку его! — велел не склонный к садизму Черепанов. — У меня к тебе вопрос, Онагр: нет ли среди твоих знакомых хорошего ювелира?

* * *

Ужин в доме префекта претория благородного Гая Фурия Сабина Аквилы Тимесифея прошел не без сюрпризов.

Главным из них было присутствие на пиру самого императора.

Гордиан Пий Август прибыл, что называется, «без чинов».

И основное внимание уделял не хозяину, а его дочери: чудесной девушке лет тринадцати-четырнадцати. Ну так это и понятно: дочка была намного симпатичнее папаши.

На пиру собрался весь «цвет». Одних только сенаторов — штук двадцать. Два консуляра. Три жреца-понтифика…

Подавали всякие изыски, вроде павлиньих язычков. Блюда поражали не только вкусом, но и дизайном. Один из десертов был исполнен в виде Римской империи — с деликатесами, распределенными согласно провинциям.

Сестра Августа Корнелия Преста была великолепна. То, что украшало ее голову, вполне можно было бы использовать в качестве рекламы любого дизайнерского концерна. Или ювелирного. Если бы не золотая сеточка, множество шпилек и булавок, феерическая конструкция обрушилась бы при легчайшем движении головы. Но золотая канитель, сдобренная звездочками алмазов, оказалась достаточно прочной, и башня блистала. Вообще же количество украшений на черепановской блондиночке было просто невероятно. Коршуновская Настя со своими «жалкими» браслетами-драконами, изумрудными сережками парфянской работы и антикварной брошью-камеей с охотящейся Дианой, выглядела бы сущей золушкой, если бы не чудесные китайские шелка, на которые местная знать глядела с нескрываемой завистью.

— Генка, что это за ювелирная лавка? — по-русски спросил Коршунов, кивнув на Корнелию.

— Мы тут сделку провернули, — сказал Черепанов. — Сменяли Корину недвижимость на непреходящие ценности. Вот на эти самые. Пусть девочка покрасуется. Когда еще ей в светском обществе блистать доведется.

— Тоже верно, — согласился Коршунов. — И идея интересная. Может, наше золотишко тоже на брюлики обменять? Для экономии веса?

— Проснулся! — насмешливо произнес Черепанов. — Нашу наличку я еще в Сирии в камешки обратил! Там они, кстати, и дешевле. Золота у нас теперь — самый минимум. Пуда два. Ну и «дорожные чеки» от местных банков. Эти мы в Аквилее обналичим. Частично. А частично — в Томах и Херсонесе. Так что, Леха, если захочешь нацепить на свою красавицу полкило самоцветов — только скажи! Лучшие камушки из Индии. Голубые сапфиры не желаешь?

— Ей не нужно! — Коршунов поймал Настин взгляд, улыбнулся в ответ, нежно: — Всё, что нам нужно, Генка, это любовь!

— All you need is Love! — пропел Черепанов и оба рассмеялись.

— Домой хочу, — вдруг сказал Коршунов. — Домой. Понимаешь?

Рим они оставили только через два дня. Ранним утром, аккурат в день Праздника Юпитера Капитолийского. Недосчитались четырнадцати человек. Ждать и искать не стали. Среди пропавших не было ни одного германца. А задержись они с выходом хотя бы на полдня — и увязли бы в атмосфере главного национального праздника.

К вечеру они были уже в пятидесяти милях от столицы. На третий день заночевали в окрестностях Ариминума[90].