Легион. Психопат

Впервые за весь день Мери смогла улыбнуться. Она подождала, пока он закрыл за собой дверь, и сбросила жакет. Потом положила сумку на кровать, достала оттуда набивное платье и расправила его. Может быть, оно разомнется, пока она будет в ванной. Сейчас времени осталось только на то, чтобы немного освежиться, но когда она вернется, ее ждет настоящий горячий душ, обещала себе Мери. Вот что ей нужно: смыть с себя усталость и, конечно, выспаться. Но сначала — ужин Так, посмотрим; вся косметика — в сумочке, надеть можно голубой плащ — он в чемодане…

Пятнадцать минут спустя она стучалась в дверь большого дома на склоне холма.

Из окна гостиной, не задернутого шторами, видне\- ся свет единственной лампы, но второй этаж был ярко освещен. Если его мать больна, она, должно быть, находится там.

Мери терпеливо дожидалась ответа, но к двери никто не подходил. Может быть, хозяин наверху. Она постучала снова.

Пока она так стояла, Мери украдкой заглянула в окно. И с трудом поверила своим глазам: неужели такие места все еще существуют?

Обычно, даже когда здание старое, внутри его стараются хоть немного приспособить к новым временам^ что-то переделать, изменить. Но гостиная, в окно которой она заглянула, никогда не подвергалась «перестройкам»; старомодные обои с цветочным рисунком, тяжеловесная резная мебель красного дерева, стулья и диваны с высокими спинками, стоящие вплотную друг к другу, ярко-красный ковер и панели, окаймляющие камин, — все словно возвращало в беззаботную атмосферу начала века. Ничто не нарушало цельности картины, не было даже телевизора, но она заметила старинный граммофон с ручным заводом на заднем столе. Теперь Мери могла различить тихий шелест голосов, ей даже показалось, что они доносятся из раструба граммофона. Потом Мери поняла, откуда эти звуки: они шли сверху, из ярко освещенной комнаты.

Мери постучала снова, задней стороной фонарика. На этот раз ее услышали, потому что голоса внезапно умолкли, раздались чьи-то мягкие шаги. Через несколько секунд она увидела, как к ней спускается мистер Бейтс. Он подошел к двери и открыл ее, жестом пригласив Мери войти.

— Извините, — произнес он. — Я тут укладывал маму на ночь. С ней иногда приходится трудно.

— Вы сказали, что она больна. Мне бы не хотелось тревожить…

— Да нет, вы никого не тревожите. Она наверняка заснет сном младенца. — Мистер Бейтс повернул голову, бросил быстрый взгляд на лестницу и продолжал приглушенным голосом: — Она ведь здорова, физически здорова, понимаете? Но иногда на нее находит…

Он порывисто кивнул, затем улыбнулся:

— Давайте-ка ваш плащ, сейчас мы его повесим. Вот так. А теперь сюда, пожалуйста…

Она последовала за ним по проходу под лестницей.

— Надеюсь, вы не будете против поужинать на кухне, — прошептал он. — Я там для нас двоих все приготовил как надо. Ну вот, садитесь, я сейчас налью вам кофе.

Кухня была украшением этого дома — застекленные шкафчики от пола до потолка, окаймляющие старомодную раковину с рукомойником. В углу раскорячилась большая печь. Но от нее шло благодатное тепло, а длинный деревянный стол радовал взгляд обилием закусок — колбасы, сыра, огурцов домашнего засола в стеклянных тарелках, расставленных на скатерти в красную и белую клетку. Мери сейчас не казалось смешной причудливая обстановка, и даже это неизменное, вышитое гладью изречение на стене не вызывало раздражения

Господи, благослови сей Дом.

Что ж, ладно. Это намного лучше, чем сидеть в одиночестве в какой-нибудь убогой забегаловке провинциального городка.

Мистер Бейтс поставил перед ней полную тарелку.

— Ну вот, кушайте, не стесняйтесь! Вы, должно быть, проголодались.

Проголодалась — ну еще бы! Она не заставила себя просить дважды и набросилась на еду, не обратив внимания, как мало ест он сам. Заметив это, Мери ощутила легкое смущение.

— Но вы сами ни до чего не дотронулись! Вы наверняка поужинали раньше.

— Нет. Мне сейчас просто есть не хочется. — Он снова наполнил ее чашку. — Видите ли, Мама иногда меня здорово выводит из себя. — Он опять понизил голос, опять прозвучали эти извиняющиеся нотки. — Тут, наверное, я сам виноват. Я не очень-то хорошо ухаживаю за ней.

— Вы здесь живете совсем одни? Только вы и мать?

— Да. Больше никого. Так было всегда.

— Должно быть, вам тяжело приходится.

— Я не жалуюсь. Не поймите меня превратно. — Он поправил очки. — Отец ушел от нас, когда я был еще маленьким. Мама одна обо мне заботилась. Как я понимаю, у нее оставалось достаточно средств, чтобы как-то содержать нас, пока я не вырасту. Потом она заложила дом, продала участок и построила этот мотель. Мы здесь работали вместе, и дела наши шли неплохо, пока новое шоссе не отрезало нас от мира. На самом деле она начала сдавать задолго до этого. Пришла пора мне о ней заботиться, как она когда-то заботилась обо мне. Но иногда приходится непросто.

— А других родственников нет?

— Никого.

— И вы ни разу не женились?

Он сразу покраснел и опустил глаза на клетчатую скатерть.

Мери прикусила губу.

— Извините, я не хотела лезть в чужие дела.