Легион. Психопат

Аткинс повернул голову налево и увидел возле себя невысокого худощавого мужчину в синем фланелевом костюме. За толстыми стеклами очков светились умные добрые глаза. — Вы здесь командуете? — не унимался незнакомец.

— Я сержант Аткинс. К вашим услугам, сэр.

— А я доктор 1 енч. Сдается мне, что я главный врач больницы, — добавил он. — Понимаете, у нас здесь много пациентов в критическом состоянии. И вся эта суматоха здорово действует им на нервы.

— Понимаю, сэр.

— Я не хочу показаться вам бессердечным, — продолжал Тенч, — но чем раньше уберут покойника, тем быстрее уляжется эта заварушка. Как вы думаете, скоро это произойдет?

— Думаю, что да, сэр.

— Надеюсь, вы понимаете мое положение.

— Безусловно.

— Спасибо. — Тенч устремился к выходу. В его походке сквозила подобострастность.

Внезапно Аткинс заметил, как вокруг стало тише. Он огляделся по сторонам и обнаружил, что телерепортеры один за другим покидают холл. Комментатор еще что-то говорил и для убедительности шлепал по ладони свернутой в трубочку газетой. Вот разошлись дверцы лифта, из которого вышли Стедман и Райан, — и лифт тут же поглотил всю телебригаду. Стедман и Райан шагали молча, уставившись в пол. Репортер еще успех крикнуть им вслед: —Эй, а что здесь произошло? — Но створки лифта уже сомкнулись.

Аткинс услышал, как скрипнула дверь в палату Дайера. И тут же увидел появившегося на пороге Киндермана. Глаза у следователя покраснели — видимо, он без конца тер Их. Какое-то время Киндерман молча разглядывал Стедмана и Райана.

— Вот и все, можете заканчивать, — тихим надломленным голосом произнес он.

— Лейтенант, примите наши соболезнования, — проникновенно воскликнул Райан. Его лицо выражало сострадание.

Киндерман, уставившись в пол, кивнул. Он только пробормотал:-Спасибо, Райан, да, спасибо. — И торопливо устремился к лифтам, не поднимая головы. Аткинс догнал его.

— Мне необходимо чуточку прошвырнуться, Аткинс.

— Да, сэр. — Сержант продолжал идти рядом. Как только они подошли к лифтам, створки одного из них тут же распахнулись. Лифт направлялся вниз, следователь и его помощник вошли в него, и сразу же развернулись лицом к дверям.

— Похоже, что мы удачно выбрали лифт, — произнес кто-то за их спинами.

Аткинс услышал, как заработал мотор и, обернувшись, разглядел ухмылку на губах комментатора, а также стрекочущую камеру в руках оператора.

— Скажите, а священнику отрезали голову, — начал было комментатор, — или…

Не задумываясь, Аткинс со всего маху врезал комментатору в челюсть. От неожиданности и силы удара тот стукнулся головой о стенку лифта. Из разбитой губы брызнула кровь, комментатор осел на пол и потерял сознание. Аткинс перевел взгляд на оператора, и тот сразу же опустил камеру. Сержант посмотрел на Киндермана. Казалось, следователь даже и не заметил происшедшего. Он молчал, уставившись в пол и засунув руки в карманы. Аткинс нажал кнопку, и лифт остановился на втором этаже. Взяв следователя под руку, сержант бережно вывел его из лифта.

— Аткинс, что это ты затеял? — рассеянно пробормотал Киндерман. Сейчас он выглядел жалким и беспомощным стариком. — Я хочу прошвырнуться.

— А мы как раз и идем гулять, лейтенант. Вот сюда, прошу вас.

Аткинс проводил лейтенанта в другое крыло больницы и, вызвав лифт, спустился с Киндерманом на первый этаж. Ему не хотелось натолкнуться в вестибюле на журналистов. Миновав еще несколько длинных коридоров, они оказались в конце концов на улице, но только с другого выхода, рядом с территорией университета. Небольшой портик оберегал их от дождя, который заметно усилился к этому времени. Молча наблюдали они за ливневыми струями. Вдалеке группа студентов в разноцветных куртках и плащах припустилась бегом, торопясь на завтрак. Две подружки-студентки, заливаясь смехом и прикрывая газетами головы, выпорхнули из общежития.

— Этот человек был настоящей поэмой, — нежно произнес Киндерман Аткинс ничего не ответил. Он продолжал следить за дождевыми потоками.

— Аткинс, я хочу немного побыть один. Спасибо гебе.

Аткинс обернулся и внимательно посмотрел на следователя. Тот невидящим взглядом уставился прямо перед собой.

— Хорошо, сэр, — коротко бросил сержант. Он повернулся и отправился назад в отделение невропатологии, где с ходу принялся опрашивать свидетелей трагедии. Всех врачей, медсестер и санитаров психиатрического отделения, дежуривших в эту ночь, попросили задержаться. Некоторые из них уже крутились поблизости. Пока Аткинс задавал вопросы дежурной медсестре, рядом с ними неожиданно появился врач и перебил Аткинса:

— Вы простите меня… Извините… — Аткинс взглянул на него и заметил, что этот человек находился в сильнейшей растерянности. — Меня зовут Амфортас, доктор Амфортас. Я лечил отца Дайера. Скажите, неужели это правда?

Аткинс с грустью кивнул.

Несколько секунд Амфортас молча стоял, бледнея прямо на глазах. Взгляд его становился все более пустым и отрешенным. Амфортас словно ушел в себя и, обронив на прощание «Благодарю вас», неуверенной походкой двинулся к выходу.

Аткинс посмотрел ему вслед и снова повернулся к медсестре:

— Когда он приходит на работу?