Легион: Рим должен пасть. Карфаген атакует. Ганнибал Великий

Свое золото Чайка сложил в узком кубрике на корме, который ему выделили на время плавания. Ящики занимали почти половину объема, так что оставалось место только для деревянного лежака, на котором Федор и спал. Сам Магон занимал «апартаменты» по соседству, состоявшие из двух совмещенных комнат, хотя их размер тоже нельзя было назвать гигантским. Плавал Федор уже на таких кораблях неоднократно и отлично знал, что с отдельными помещениями тут большой напряг. Кают, а тем более роскошных, в понимании пассажира двадцатого века, здесь не было вообще. Лишь несколько очень узких помещений у кормы, предназначенных для капитана и его ближайшего помощника. Да и то эти кубрики, как называл их Федор, сразу же передавались высокопоставленным гостям, если такие появлялись на корабле. Все остальные – матросы, гребцы, морские пехотинцы и артиллеристы, включая офицеров, – ночевали на своих палубах в общих помещениях. Корабль был военный, не предназначенный для особо длительных плаваний, а несколько дней все это вынести было не слишком тяжело. Моряки народ привычный. Хотя финикийцы, насколько их успел узнать Федор, и на таких кораблях запросто бороздили дальние воды. Чего не сделаешь ради коммерции.

Один раз, побывав в гостях у Магона в соседней каюте, Федор заметил несколько больших и богато отделанных ящиков. «Тоже золото везет, – подумал Чайка, пытаясь взглядом проникнуть под массивную крышку одного из них, – наверняка сенаторов подкупать». Но Магон, словно услышав мысли морпеха, открыл один из ящиков, продемонстрировав ему содержимое.

К удивлению Федора, там оказались не золотые монеты, а кольца. Множество странных колец из золота и серебра с различными гравировками, но практически одного вида. Разглядывая в недоумении эти горы одинаковых колец, Федор вдруг заметил на некоторых следы запекшейся крови, словно их сняли с окровавленных пальцев или вообще с отрубленных.

– Что это? – спросил Федор.

Такой странной взятки он еще не видел.

– Тут, – Магон, одетый в роскошную кирасу, обвел довольным взглядом ящики, – три медимна[160] золотых всаднических и сенаторских колец, снятых со знатных римлян, что пытались уничтожить нас при Каннах.

– А зачем они нам? – не понял Федор. – Вместо монет?

– Они гораздо ценнее монет, Чайкаа, – заверил младший брат Ганнибала, – это свидетельство наших побед и унижения Рима.

Он закрыл ящик и отошел от него.

– По прибытии мы покажем эту гору колец сенаторам Карфагена, отрастившим большие зады у себя в метрополии и уверенным, что победа легко достигается только путем переговоров с врагом и его подкупом. Это произведет на них должное впечатление. Так сказал Ганнибал. И я тоже уверен, мы немедленно получим поддержку и обещанные подкрепления.

– Да, – пробормотал озадаченный Федор себе под нос, вспоминая окровавленные кольца, – веселая будет презентация.

Он уже собрался уходить, но в дверях обернулся, решив поделиться с послом своими сомнениями.

– А если подкрепления уже плывут нам навстречу? Мы повернем назад?

– Нет, – коротко ответил младший Барка.

Федор подождал еще мгновение, но Магон, такой же смуглолицый, как и его брат, больше ничего не сказал. Пришлось довольствоваться этим туманным ответом. «Бог его знает, что там еще должен выпросить у сената этот Магон, – подумал Федор, – у меня своя задача есть. Надо о ней подумать».

И вот сейчас, стоя на палубе и напряженно вглядываясь в темнеющий мокрый воздух, Федор раздумывал над тем, что попросил его сделать Ганнибал, едва узнав о знакомстве с сенатором. Вернее, приказал. Мягко, но приказал. Даже статус помощника посла ему дал, так что при желании Федор мог вести с сенатором вполне официальные переговоры. Но размышления Федора были прерваны появлением на размытом горизонте нескольких хищных силуэтов, числом никак не меньше восьми штук.

– Триеры, – приставив ко лбу ладонь, опознал их Федор, несмотря на ухудшавшуюся с каждой минутой видимость, – римские триеры. Ну, ничего, погода работает на нас.

И он посмотрел в хмурое и низкое небо, попросив морских богов вызвать бурю, чтобы не пришлось вступать в бой. Мысленно он уже был в Карфагене, а телом еще на палубе флагманской квинкеремы «Агригент», что стремилась к нему, пробираясь вдоль опасных берегов южной Италии, где пока хозяйничали римляне. Федор знал, что маневренные карфагенские корабли, по одиночке или малыми группами, то и дело прорывали блокаду побережья, которую пытались организовать римские ВМС. Надо сказать, вполне успешно. Однако выбора у посла и его эскорта не было, прежде чем настанет день дебатов в сенате метрополии, нужно сначала добраться до родных берегов.