Легион. Стивен Лидс и множество его жизней

Я потыкал пальцем решетку. К сожалению, она была слишком мала, чтобы пролезть и, похоже, все равно заканчивалась небольшой каменной ямой. Я двинулся дальше, ожидая – вопреки тому, что знал, – услышать комментарии моих аспектов, анализирующих ситуацию, говорящих мне, что исследовать, теоретизирующих о том, как выбраться.

Вместо этого я услышал только звуки рвоты.

Я повернулся к Диону и с ужасом обнаружил, что он опорожняет желудок на пол подвала. Вот тебе и буррито на завтрак, за который он с таким упрямством заплатил. Я подождал, пока он закончит, затем подошел, взял старое полотенце с пыльного стола и накрыл им блевотину, чтобы приглушить вонь. Я опустился на колени и положил руку ему на плечо.

Парень выглядел ужасно. Красные глаза, бледная кожа, пот на лбу.

Как взаимодействовать? Что сказать?

– Мне очень жаль.

Это прозвучало неубедительно, но это было все, о чем я мог думать.

– Она убьет нас, – прошептал юноша.

– Она может попытаться, – согласился я. – Но с другой стороны, не обязательно. Убить нас – это серьезный шаг, который ее работодатели, вероятно, не захотят предпринять.

Впрочем, я же довел их до отчаяния. А отчаявшиеся люди… ну да, непредсказуемы.

Я встал, оставив парнишку наедине с его страданиями, и подошел к Одри.

– Мне нужно, чтобы ты вытащила нас отсюда, – прошептал я ей.

– Я? – изумилась Одри.

– Ты все, что у меня есть.

– До этого я была только на одном задании! – запротестовала она. – Я ничего не знаю ни об оружии, ни о драках, ни о побегах.

– Ты специалист по криптографии.

– Специалист? Ты прочитал одну-единственную книгу по криптографии. Кроме того, как криптография может помочь? Дай-ка я истолкую царапины на стенах. Ну да, разумеется, – они означают, что мы обречены, черт побери!

Расстроенный, я оставил ее дрожать от беспокойства и вынудил себя продолжить осмотр комнаты. Никаких окон. Несколько участков голой земли там, где рухнула шлакоблочная стена. Я начал было копать, но услышал, как наверху что-то затрещало. Не очень-то хорошая идея.

Затем я попытал счастья с выходом: поднялся по ступенькам и толкнул двери плечом, чтобы посмотреть, насколько они прочные. К сожалению, створки были плотно закрыты и не было замка, чтобы взломать, – только висячий снаружи, до которого я не мог дотянуться. Я мог бы подыскать какой-нибудь таран и вытащить нас, но это, конечно, привлекло бы внимание Дзен. Я слышал ее голос этажом выше. Похоже на напряженный разговор по мобильнику, но деталей не разобрать.

Я снова прошелся по комнате. Что-то пропустил? Несомненно, но что? Без аспектов мне были неведомы собственные знания. Одиночество преследовало меня. Выражение лица Диона стало для меня такой же чуждой и бессмысленной вещью, как и сгустки грязи. Что выражали его черты – счастье? Печаль?

«Прекрати, – велел я себе, обливаясь потом. – Ты не настолько плох». Я остался без Айви, но это не значит, что я утратил способность общаться с себе подобными. Или наоборот?

Дион расстроился. Это было очевидно. Он уставился на несколько маленьких листков бумаги в руках. Еще отрывки из Священного Писания, которые ему подложила мать.

– Она оставила только номера стихов, – сказал он, взглянув на меня, – так что я даже не знаю, что говорится в цитатах. Как будто они могут помочь. Чушь!

Он сжал кулак, скомкал бумажки и выбросил. Они оторвались друг от друга и полетели вниз, как конфетти.

Я стоял, чувствуя себя почти таким же больным, как Дион. Мне нужно было что-то сказать, как-то достучаться до него. Не знаю почему, но мне вдруг отчаянно захотелось этого.

– Ты так боишься смерти, Дион? – спросил я.

Возможно, слова были неподходящие, но лучше говорить, чем молчать.

– А почему бы и нет? – сказал Дион. – Смерть – это конец. Ничто. Все пропало. – Он посмотрел на меня с вызовом. Когда я не ответил сразу, он продолжил: – Не станешь говорить мне, что все будет хорошо? Мама всегда говорит о том, что хорошие люди получают вознаграждение, но Панос был лучшим из лучших. Он потратил свою жизнь, пытаясь придумать лекарство от всех болезней! И посмотри, что с ним стало. Погиб от глупого несчастного случая.

– Почему ты считаешь, что смерть – это конец?

– Потому что это так и есть. Послушай, я не желаю слушать никаких религиозных…

– Да не собираюсь я читать тебе проповедь, – перебил я. – Я тоже атеист.

Парнишка удивленно посмотрел на меня:

– Правда?

– Ну да, – заверил я. – Почти на пятнадцать процентов – хотя стоит признаться, что несколько моих частей заявили бы, что они агностики.

– Пятнадцать процентов? Это не считается.

– Да что ты? Будешь решать, как устроена моя вера – или отсутствие таковой? Что считается, а что нет?

– Нет, но даже если бы это работало – если бы можно было быть атеистом на пятнадцать процентов! – бо́льшая часть тебя все равно верует.

– В точности как меньшая часть тебя, – парировал я.

Дион взглянул на меня и покраснел. Я сел рядом, напротив того места, где с ним случилась маленькая неприятность.