Легион. Стивен Лидс и множество его жизней

– Но что ей известно? – вслух удивился Тобиас. – Она действительно догадалась, что случилось с Игнасио? Ты нечасто говоришь об этом. – Он склонил голову набок, прислушиваясь. – Стэн говорит… Стэн говорит, что она, должно быть, работает на них.

– От тебя никакого толку, Тобиас! – прорычала Айви.

– Тихо! – сказал я им. – Заткнулись все!

Они замолчали. Я встретился взглядом с Дженни, которая спокойно вертела карандаш между пальцами. Изображала безразличие.

Нельзя мне разваливаться на части при каждом воспоминании об Игнасио или Джастине. Надо с этим совладать.

Я же не псих какой-нибудь.

– Мне неприятно говорить на эту тему, – сказал я и наконец-то подошел к одному из приготовленных ею стульев.

– Почему?

– Задайте другой вопрос, пожалуйста.

– Вы теряли другие аспекты, кроме Игнасио?

– Я могу сидеть здесь весь день, Дженни. Повторять одни и те же слова снова и снова. Вы на это хотите потратить свое интервью?

Карандаш перестал вертеться.

– Ладно. Тогда другой вопрос. – Она порылась в бумагах. – На протяжении всех интервью вы утверждали, что вы не сумасшедший, что по вашему определению безумие – это та грань, за которой психология человека влияет на его способность жить нормальной жизнью. Черта, которую вы никогда не пересекали.

– Вот именно, – сказал я. – СМИ изображают безумие неким магическим состоянием, которое можно включить или выключить. Болезнью, которой можно заразиться. Они упускают нюансы. Структура и химия человеческого мозга невероятно сложны, и отдельные черты, которые – в экстремальных случаях – считаются обществом признаками безумия, могут присутствовать у многих так называемых нормальных людей и в значительной степени способствовать их успеху.

– Значит, вы отрицаете, что психическое заболевание – это действительно болезнь?

– Я этого не говорил.

Я взглянул на свои аспекты. Айви села, чопорно скрестив ноги. Тобиас встал и подошел к окну, глядя туда, где, как ему казалось, он мог видеть астронавта Стэна на своем спутнике. Джей Си занял позицию у двери, положив руку на пистолет.

– Я просто хочу сказать, – продолжил я, – что определение слова «безумие» – не постоянная, а переменная величина и оно в значительной степени зависит от того, о ком идет речь. Если чье-то мышление отличается от вашего, но эти мыслительные паттерны не разрушают его жизнь, зачем пытаться «исправить» его? Меня не нужно чинить. Иначе моя жизнь выйдет из-под контроля.

– Это ложная дихотомия, – возразила Дженни. – Возможно, вы нуждаетесь в помощи и одновременно контролируете ситуацию.

– Я в порядке.

– И аспекты не разрушают вашу жизнь?

– Зависит от того, насколько раздражает Джей Си в конкретный момент.

– Эй! – вскричал он. – Я такого не заслужил!

Мы все трое посмотрели на него.

– Ну, сегодня, – прибавил он. – Сегодня-то я вел себя хорошо.

Айви подняла бровь.

– По дороге сюда ты сказал, что, – я цитирую, – «полиция не должна вести себя так расистски с этими полотенцеголовыми, они ведь не виноваты, что родились в Китае или где-то еще».

– Ну я же сказал, что вел себя хорошо. – Джей Си помедлил. – Мне следовало назвать их «американцами с полотенцем на голове» или как?..

– Ваше ид рассердилось? – Дженни перевела взгляд с меня на Джей Си. Она отлично отслеживала мое внимание.

– Он не мое «ид», – отрезал я. – Не притворяйтесь, будто он каким-то образом выражает мои тайные желания.

– Я вообще не уверена, что он может что-то выразить, – прибавила Айви. – Бесчувственное бревно на такое по определению не способно.

Джей Си закатил глаза.

Я встал и снова подошел к аквариуму. Мне всегда было интересно, знают ли рыбы, что сидят в тюрьме? Понимают ли они, что с ними произошло? Что весь их мир на самом деле искусственный?

– Итак, – сказала Дженни. – Возможно, мы могли бы отследить ваше состояние, мистер Лидс. Три года назад, во время последнего интервью, вы сказали, что чувствуете себя лучше, чем когда-либо. Это все еще так? За эти годы вам стало лучше или хуже?

– Все не так устроено, – сказал я, наблюдая, как маленькая черно-красная рыбка спряталась за фальшивым желтым кораллом. – Мне не становится «лучше» или «хуже», потому что я не болен. Я просто тот, кто я есть.

– И вы никогда раньше не считали свое… состояние… недугом? – спросила Дженни. – Потому что очень ранние отчеты рисуют другую картину. Они описывают испуганного человека, который утверждал, что окружен демонами, каждый из которых нашептывает ему какие-то указания.

– Я…

Это было очень давно. «Найди цель, – учила меня Сандра. – Сделай что-нибудь с голосами. Заставь их служить тебе».

– Эй, – перебил его Джей Си, – я пойду на заправку, возьму вяленого мясца. Никому ничего не нужно?

– Подожди! – сказал я, отворачиваясь от аквариума. – Ты можешь мне понадобиться.

– Чего? – Он взялся за ручку двери. – Хочешь опять надо мной издеваться? Нетушки, выкручивайся сам.