Легион: Возмездие. Освобождение. Земля предков

– Вот оно, что, – пробормотал Федор, поднимаясь вслед за Итао по ступенькам почти на самый верх пирамиды, – ну, теперь мне почти все ясно. Во всяком случае, насчет бога-ягуара.

– Ты стоишь на главной пирамиде, посвященной Питао-Шоо, – объявил сапотек, останавливаясь на широкой площадке у самой вершины, – теперь ты видишь, что не только ольмеки чтят его.

Федор уже бывал однажды на подобной площадке. Он невольно окинул ее взглядом в поисках жертвенных скамеек из камня и… нашел их. Буквально в пятидесяти метрах от главной лестницы находилось множество таких скамеек, выстроенных в несколько рядов и вытянутых вдоль грани, что была обращена к площади. За один раз здесь можно было казнить человек сто, посвятив их кровь и сердца Питао-Шоо.

«Вот она, живодерня, – против воли напрягся Чайка, – интересно, кому тогда хотели посвятить мое сердце ольмеки? Тоже Питао-Шоо или еще кому-то из богов? Вероятно, ему, раз они так сильно любят ягуаров».

Он оторвал взгляд от скамеек, темных от впитавшейся в камень крови жертв, и поднял его чуть выше. Там находилась куполообразная постройка, венчавшая большую пирамиду. В ее крыше виднелось несколько вертикальных прорезей, очень похожих на те, сквозь которые смотрели на мир из своей тюрьмы пленники.

– Что это? – спросил Федор, напустив на себя простодушный вид. Он подозревал, что ответ ему уже известен.

И не ошибся.

– Это и есть обсерватория, откуда мы наблюдаем за звездами и слушаем, что говорят боги, – пояснил Итао, – ты говорил, что знаком с ними. Разве у вас они выглядят иначе?

– Немного, – кивнул Федор, – я же не ученый.

Он кивнул в сторону близкой обсерватории и уточнил:

– А можно взглянуть, что внутри?

Ответа вновь пришлось ждать целую минуту.

– Вход туда разрешен только избранным, – произнес наконец Итао, – все они жрецы ягуара. Но…

Сделав несколько шагов в сторону жертвенных скамей, Итао закончил мысль:

– Но ты особым образом связан с ним, так что… я возьму тебя с собой. Один раз. Но сначала я покажу тебе то, зачем мы сюда пришли. Следуй за мной.

И он привел изумленного Федора к месту, где убивали несчастных пленных. Охрана, чуть поотстав, следовала за ними. Бежать отсюда было некуда.

– Я думал, мы будем смотреть храм и обсерваторию, – пробормотал Чайка, невольно взглянув на темные от крови камни. Не понравилась ему как-то вся эта странная подготовка. Да дух здесь был просто жуткий, хотя скамьи и мыли, похоже, после ритуальных казней.

– А мы и смотрим храм, – спокойно пояснил Итао, в глазах которого внезапно появился и погас хищный огонек, поразивший Федора, привыкшего считать своего учителя едва ли не мягким человеком, склонным к изучению иностранных культур, – ты стоишь в самом его сердце. Ведь в крови и сердце каждого из людей живет душа, данная ему Питао-Шоо. И он требует от нас, чтобы мы посвящали ему лучших из нас. И мы отдаем ему лучших, – выпуская сердце на свободу. Завтра, на глазах тысяч сапотеков, здесь будет принесен в жертву Уанусуко, наш второй жрец.

– Чем он провинился? – воскликнул Чайка, поздно сообразив, что сказал лишнего.

– Быть принесенным в жертву ягуару – это большая честь, – произнес Итао, вновь став серьезным. Федору даже показалось, что в мягком голосе ученого сапотека вдруг зазвенела сталь, – многие дожидаются этого очень долго.

Впрочем, голос сапотека снова смягчился, став обычным, похожим на голос доброго учителя, объясняющего терпеливо задачу.

– Уанусуко знаком народу сапотеков, – закончил он свои объяснения, – и завтра весь город будет завидовать ему.

«Ну да, конечно, обзавидуются. Хороша свобода, – подумал Федор, с лица которого не сходило хмурое выражение, – особенно когда ему вырежут сердце. Вот как здесь, значит, расправляются с теми, кто мешает продвигаться по службе. А наш „учитель“ совсем непрост. Железная рука в бархатной перчатке. Ишь, как глаза засверкали от предвкушения завтрашнего удовольствия. Видать, этот Уанусуко ему хорошо насолил чем-то или засиделся на своем месте дольше положенного».

Но вслух Федор ничего не сказал. Даже попытался изобразить, что полностью согласен и принимает местные обычаи, а несчастному Уанусуко оставалось только позавидовать.

– Таковы обычаи сапотеков, – словно прочитав его мысли, проговорил Итао, – почтение к богам прежде всего.

– Это, конечно, – кивнул Федор, – мы тоже чтим своих богов.

– А теперь следуй за мной, – предложил Итао, – я покажу тебе обсерваторию.

Чайка с большим удовольствием последовал за ученым сапотеком. Им оставалось пройти не больше сотни узких ступенек по специальной лестнице, начинавшейся чуть в стороне от того места, где заканчивалась главная широкая лестница, ведущая на вершину ступенчатой пирамиды.