Легионер

Правая рука Свистка недвусмысленно поигрывала оружием, так что единственное, что оставалось окружающим, это угрожающее ворчание. Неодобрительно поджавший губы Тор молчал, хотя взгляд его не сулил зарвавшемуся отморозку ничего хорошего.

Проблема, как её видела Лана, состояла в том, что внушение, пусть и сопровождающееся (вполне возможно) физическим воздействием, произойдет на базе. А этим людям – да, людям, как бы ни хмыкали Крессар и Хансен в ее голове! – нужна была хоть толика справедливости. Нужна здесь и сейчас. Лазарев помалкивал. Но молчание его было предельно красноречивым. И девушка, у которой не раз и не два отнимали еду все, кто мог себе это позволить, решительно шагнула вперед.

– Зарываешься, Свисток! – процедила она.

– Да ладно тебе, Локи, – лениво отозвался тот. – Надо же человеку глотку промочить! И вообще, бог велел делиться!

– Это с тобой, что ли?

На месте Свистка Тор наверное (и даже наверняка) постарался бы провалиться сквозь пол сам. Пока не вколотили по самые уши. Уж больно яростным стал прищур девчонки. Но крысёнышу, похоже, все было нипочём. Где-то он, должно быть, уже успел подогреться. Небось, к «Тёте Фанни» заглянул. Кому-кому, а хозяйке борделя с легионером ссориться не с руки. Плохо для бизнеса.

– А хоть бы и со мной! И вообще, здесь Чистилище? Чистилище. Вот и пусть очищаются.

– Я… – Лана слегка откашлялась, чтобы выровнять голос. – Я не разбираюсь в христианской философии. Но я точно знаю, что, во-первых, только ваш Бог решает, кому и как очищаться.

– А во-вторых? – глумливо хохотнул Свисток, так и не понявший похоже, как близко Азраил.

– А, во-вторых, ты – не Бог.

– Уверена?

– Абсолютно. Начнем хотя бы с того, что Бог не пьёт.

Со всех сторон послышались издевательские смешки. Даже ограбленный каторжник улыбнулся.

Свисток собрался было ответить, даже набрал воздуха в грудь, но тут, надо полагать, вгляделся в разноцветные глаза, и почёл за лучшее промолчать. Лана, едва заметно перетекавшая с пятки на носок и обратно, спокойно кивнула.

– Короче. Этот дядька заработал свою выпивку тем, что дрался. Ты тоже можешь подраться. Со мной. Или – пойти к стойке и принести ему стакан «Старой Винокурни». Выбор за тобой, Свисток, мне-то, в общем, без разницы.

На физиономии её оппонента появилось обычно несвойственное выражение серьезных раздумий. И результат Свистка, по всему судя, не радовал. Проклятая кошка поставила его в положение, когда он проигрывал в любом случае. Купить выпивку каторжнику? Признать себя слабаком. Подраться? Ещё того веселее.

Шансов победить нету, уж это-то он понимал вполне отчетливо. Да даже если бы и были – вон как Тор суставами хрустит… точно целым не уйти. В случае же проигрыша он в лучшем случае окажется в лазарете, а в худшем ему будет уже совсем без разницы, какой приговор вынесет трибунал этой рыжей дряни.

Ладно, мы ещё побарахтаемся…

– Эй, бармен! Стакан «Старой винокурни»!

Вкус победы оказался на редкость противным. Вроде микстуры, которую прописал когда-то док Бертуччи перенырявшей среди зимы соплячке. Лана отдавала себе отчет в том, что не оставляет Свистку никакой возможности сохранить лицо и наживает себе врага. Слабого, трусливого, а потому – хитрого и подлого. Пусть так. Баст не выдаст – крыса не загрызет.

…Да всё я понимаю, Тор. Правда, всё. Только как же мне было поступить-то? Промолчать? Знаешь, па учил меня: если ты человек, не делай хуже тому, кому и без того несладко. Можешь сделать лучше – сделай. А если ты крыса, так и место твое в крысоловке. Либо под полом, в трухе и дерьме.

Он колоссальный мужик, мой па. И если бы я сегодня прошла мимо, не вписалась за этого дядьку, я не смогла бы смотреть в глаза Конраду Дитцу. Он-то за меня вписался. Против всех пошёл. Против папашки моего биологического, против полиции, против всего, мать его, общества… стрелял, ругался, Руди – это пёс наш – спускал… да не плачу я, с чего ты взял?

Знаешь, я до сих пор помню, как он меня к адвокату привел, оформлять удочерение. Это я теперь знаю, что удочерение, тогда-то думала, что купчую… Он же меня купил, ну и… Пол гладкий такой, чистый… и секретарша красотка… туфли у нее были… я сроду таких не видела!

Смешное дело: почти всё то утро, как в тумане, а туфли запомнила. Подумала ещё – как же она в них по вельду ходит? А у меня ноги все в синяках, босые, грязные … па меня заставил отмыться, конечно, только вот про коврик в машине не подумал… Прикинь, всей одежды – футболка па, его же ремнем подпоясанная в два обхвата, а по-хорошему надо было в три… я до па два дня не ела, да и перед тем… страшно было там, в приёмной, а ещё больше – стыдно.

Понимаешь, это как долг отдать. Часть долга. Весь-то я не отдам никогда. Трусиха потому что. Вот па сегодня Свистка просто порвал бы, хоть ему по земному счету и за семьдесят. Тут ведь дело не в возрасте. И трибунал ему был бы по хрену, он сам кому хочешь трибунал. Ха! Что я, по-твоему, здесь делаю? Груши околачиваю? Так тут, куда ни глянь, ни единой груши…