Легионер. Дорога в Помпеи – 2

Уже на ужин я увидел, что троица несогласных, весь день занятая рытьем рва, вернулась вся перепачканная в крови. Ни один из них не был ранен, а значит на их руках была чужая кровь. Антоний посмотрел на меня с такой ненавистью, что я в очередной раз понял — договориться не получится. Не очень похоже, что они готовы наш конфликт эскалировать.

— Тигран, пойдём -ка, — я не дал Тиграну доесть, но тот не стал возмущаться.

Как и я, по внешнему виду этой троицы, гладиатор понял, что произошло что-то нехорошее.

Мы двинулись ко рву и обнаружили там тело одного из самых преданных сторонников проводимого мной курса. У паренька было перерезано горло. Накануне он горит что поддерживал моё предложение возвести лагерь на холме

— Уроды, — процедил Тиграна.

Я промолчал, и кивком позвал Тиграна следовать за собой. Подойдя к месту, где сидели убийцы, я с ходу ударил ногой по глиняному кубку с вином, жидкость перелилась на Антония.

— Ты че сука? — проскрежетал он.

— Ты убил пацана? — меня интересовал один единственный ответ на вопрос.

— Я! — Заревел он, вскакивая. — А теперь я убью тебя, падаль!

Он потянулся за кинжалом, которым, судя по всему, расправился с несчастным парнишкой. Но я выхватил свой кинжал и без всяких разговоров, вонзил Антонию в глотку. Двое его сторонников вскочили следом, но Тигран был тут как тут — прислонил лезвие своего гладиуса к горлу одного убийцы, а я к горлу второго. Да, переговоры с такими мразями не ведутся, ни о каком честном поединке не может быть и речи.

Все взгляды восставших устремились на нас. Я объяснил, что эти мерзавцы убили нашего брата и будут наказаны изгнанием из лагеря.

— Если здесь есть те, кто не разделяет цели восстания, у вас есть время покинуть наш лагерь сейчас же. Любую форму неповиновения я буду расценивать по законам военного времени. А с остальными мы добьемся целей восстания и свергнем сословие, называющее себя господами. Очень скоро они окажутся на нашем месте! — выдал я пламенную речь.

Несогласных, помимо парочки сторонников Антония, оказалось трое. Не так много, я был уверен, что в лагере ещё есть те, которым мои цели, как кость поперёк горла.

Изгнание было одно из самых страшных наказание в древнем Риме. Я понимал, что этим пятерым уродам попросту не выжить вне лагера. Сил для того чтобы действовать самостоятельно у них нет… Но когда несогласные спустились с холма, я подозвал к себе Тиграна и прошептал.

— Как уйдут подальше — убейте их.

Да, эти люди не смогут добиться каких-то внушительных результатов и умрут, как бродячие псы в помойной яме, но логика моих действий была проста. Они ещё некоторое время побродят по полуострову и обиженные на свою судьбу, начнут распространять слухи. Мне был не нужен даже намёк на смуту и инакомыслие в наших рядах.

В такой сложной атмосфере я начал следующий этап действа — распределение восставших по должностям. Но сходу внёс корректировку в принципы назначения. Следовало формировать верхушку восстания так, чтобы на самых важных должностях оказались мои самые ярые сторонники.

Последовательно были выбраны должностя. Я вносил кандидатуру бывшего невольника на общее голосование. И учитывая последняя события, за выдвигаемые мной кандидатуры голосовали единогласно. Я занял должность легата. Позицию трибуна латиклавия, своего рода комиссара легиона, занял Тигран. Это была одна из важнейших должностей, в компетенцию которой входила ответственность за проведение нужной линии по целям восстания. Да, Тигран не обладал должным красноречием, зато вместо любых слов, за него говорил гладиус.

Должность префекта отошла одному из самых опытных гладиаторов моей школы Нимусу. Он был выходцем из солдат ветеранов и служил у самого Мария центурионом. Можно было сколько угодно оценивать личные качества Гая Мария и те цели, которые он перед собой ставил, но очевидно одно — его солдаты были сопоставимы, а подчас и превосходили по навыкам солдат Суллы. И мне такие опытные вояки были нужны, как воздух.

Следом я назначил примипила, то есть старшего центуриона. Далее делать назначение не было смысла, все назначения выше были произведены с запасом на будущее, так как восставших на данный момент хватало лишь на одну целую центурию. Но назначая десять деканов, я сразу дал им понять, что от того, как они проявят себя ближайшее время, будет зависеть их выдвижение на роль центурионов. Остальные были записаны в рядовое солдаты, но с тем же пониманием, что они могут быстро вырасти до должности декана.

Поскольку назначения происходили с учётом боевого опыта, никто не возмущался. Тем более, что будучи рабами, восставшим были раз и навсегда закрыты социальные лифты. Здесь же, в нашем лагере, у них появлялся отменный шанс стремительно вырасти вверх. И ни связи, ни деньги, ни социальная принадлежность к тому или иному сословию, не играли здесь никакую роль. Вчерашний солдат, проявив себя на поле брани, имел все шансы стать сначала деканом, затем центурионом, и возможно мог дорасти до должности легата, что было невозможно при прежнем республиканском строе.