Легионер. Книга первая

Мальчишки первыми налетели. Сквозь их торопливый стрекот городовой понял, что в Гродненском переулке мертвое тело обнаружилось. И не на улице, не в подворотне где-нибудь, а в третьем этаже доходного дома № 14. Приличный господин, значит, коли в своей квартире преставился. Вздохнул Скородумов, еще раз с сожалением глянул на близкую уже вывеску «Тамбова», плюнул с досады и пошел к месту происшествия, придерживая бьющую его по левой ноге шашку. Мальчишки вперед него брызнули обратно в переулок.

Дворник в подворотне во фронт встал – он, Яков Дударов, из бывших служивых, с понятием. Сдернул шапку и доложил, кивая на человечишку в заляпанной краской фуфайке: так, мол, и так: мертвое тело. Маляр вот и обнаружил, как по стене полез фасад красить с утра пораньше. Мертвое, говорит, женского полу тело.

А дело было так. В тот день ни свет ни заря, как и было условлено с владельцем доходного дома № 14 по Гродненскому переулку господином Дрейером, маляр Прошка Бабунов явился в переулок, чтобы исполнить подряд: покрасить фасад трехэтажного дома. Краску, кисти, доску и изрядный моток прочной веревки с полиспастом Прошка еще вчера, договорившись с земляком-ломовиком, на место работы привез. Старший дворник Яков Дударов вполне определенно обещал помощь – и не обманул: еще подходя к дому, Прошка увидел два железных кольца, закрепленных дворником на коньке крыши.

Прошка начал активно готовится к работе. Прежде всего младший дворник, помощник Якова, был услан в ближайший трактир за четвертью литра горькой калганной настойки: накануне артель Бабунова крепко погуляла, и маляр желал до начала работы «поправить голову». К возвращению гонца краска была разведена и разлита в два низких ведерка с привязанными к ручкам кусками веревки, а широкая доска уже лежала вдоль фасада. Запыхавшийся младший дворник был тут же послан на крышу дома, откуда он, следуя указаниям маляра, и спустил пропущенные через кольца концы прочной веревки.

Прошка, насвистывая, сноровисто завершил на земле остальное: из свисающих концов веревки и доски приготовил подвесную «люльку» для подъема на требуемую высоту.

– Кто ж тебя, дяденька-маляр, будет подымать и держать наверху? – с любопытством спросил белоголовый вездесущий сынишка старшего дворника. – Папаня?

– Нет, Петька, не папаня твой, а вот это самое приспособление – похлопал по полиспасту маляр. – Ты, чем вертеться под ногами, сбегал бы к мамке за соленым огурцом. Покрепче пусть выберет, скажешь – папаня для маляра велел дать. А вернешься – сам все увидишь.

Дворники, которым бабуновские привычки были известны, только посмеивались. Маляр, зайдя из приличия в подворотню, прямо из горлышка выдул отдающую сивухой жидкость, отдал пустую посудину вернувшемуся Петьке, шумно сгрыз прошлогоднего посола огурец и приступил к работе. Петька, как завороженный, глядел на маляра: словно играючи протягивая пропущенную через полиспаст веревку, маляр ловко поднял сам себя до третьего этажа, закрепился там, подтянул к себе одно из ведер с краской и начал плавно махать кистью, закрепленной на длинной жерди.

Впрочем, смотреть на однообразную работу Петьке скоро стало скучно, окрестные дворники тоже разошлись по своим делам, и только старший, Дударов, время от времени выходил из ворот и глядел – как движется работа, да вдоль переулка посматривал, по давней привычке к порядку.

– Слышь, дядя! – окликнул вскоре Дударова сверху Прошка. – Хорошо, говорю, людям! Мы с тобой работаем, а она лежит, спит. Прямо на полу: хорошо, видать, на грудь приняла!

– Кто лежит-то? – не понял Дударов. – Где лежит?

– А во-он в ентом, крайнем окошке, – показал кистью маляр. – Баба какая-то спит.

– Чего врешь-то? – посчитав окна, усмехнулся дворник. – Это квартира отставного надворного советника, господина Власова. Он там один с прислугой живет, да и не видать уж несколько дней ни его, ни старухи. Сам-то ен на дачу собирался съехать, а Семенидова, прислуга евонная, моей бабе говорила, что на богомолье пойдет сразу. Скажешь тоже – «лежит»! Кому там лежать? Да и непьющая она, старуха-то…

– Старуха – не старуха, мне отсюда не видать: стекло отсвечивает. А что лежит баба на полу – точно тебе говорю. И подушка еще под мордой ейной, – упрямо возразил Прошка, продолжая сноровисто красить стену.

Недоверчиво хмыкнув, Дударов совсем было уже собрался уходить с улицы, но что-то его остановило.

– А ну-ка, глянь еще раз, мил-человек! – помолчав, попросил дворник. Он действительно несколько дней не видел ни самого жильца, ни его прислуги. И сейчас, говоря маляру об их отъезде, вдруг ясно вспомнил, что и самого отъезда Власова не наблюдал. И не знал об этом с точностью, хотя по должности своей должен был!

– Счас глянем, – с готовностью согласился маляр. – А ты, Яшка, пока ведерко второе мне ближе к стене переставь. Поднимать сейчас буду, полное оно, не плеснуть бы краской…