Легкая нажива

Хью Даррен и Джордж Ладори стоят в самой большой холодильной камере отеля. Джордж показывает Хью разрубленные надвое говяжьи туши, поступившие сегодня. Острым и тонким ножом он делает тонкий срез со спины и показывает его Хью. Качество можно разглядеть и под искусственным светом, который делает мясо слегка голубоватым.

— Штамп высшего сорта, Хью, но это нижний предел. Сам смотри, «мрамор» не тот. Это, скорее, хороший первый сорт. Но мы платим за высший. А что, по-твоему, мне делать?

— Все шестнадцать такие?

— Как тебе сказать... По большому счету, ни одна из туш меня не удовлетворяет.

— А сколько сильно не нравятся?

— Я бы сказал, шесть.

— Я бы сказал, позови сюда Краусса, пусть сам приедет, и скажи все, что ты думаешь. Пусть или заменит, или снизит цену на те шесть. Если снизит цену или ни о чем не договоритесь, пустишь эти шесть на конгрессы, для фирменных блюд не используй.

— Я так и думал, что ты это скажешь.

Хью слегка улыбается ему:

— Ну вот, в следующий раз и спрашивать не придется.

* * *

В маленькой комнате рядом с душевой, которой пользуется охрана, Бобер Браунелл и Бобби Валдо играют в джин вместе с Гарри Чармом, одним из тех специалистов, чьи имена, как и Валдо и Браунелла, появляются в платежных ведомостях одной из корпораций, управляемых из «Икс-торга». Помимо номинального жалованья они время от времени получают хрустящими от Эла Марта, при личных встречах.

— Джин! — восклицает Бобер.

— И как у тебя дела с этой артисткой, как ее, Гретхен? — хитро спрашивает Бобби.

— На что-то обиделась, не знаю. Даже не подойдешь к этой дуре.

— Так брось, — советует Бобби.

Браунелл улыбается во весь рот, обнажая желтые зубы:

— Бобер никогда не отступает, ребята.

Гарри Чарм заканчивает подсчет очков. Бобер сдает.

— Про кого это вы там? — отдуваясь, спрашивает Гарри. Он астматик. Лицо этого старого бандита покрыто шрамами. Он вечно ноет из-за всякой ерунды. Гарри изучает карты.

— Всю жизнь карта не идет. Вечно проигрываю.

Чарм и в полиции служил, и в тюрьме сидел. Он пользуется особым доверием. Когда кого-нибудь надо наказать, Эл Марта обычно говорит с Гиджем Алленом, тот — с Гарри Чармом, а Гарри дает указание Браунеллу, или Валдо, или кому-то еще, кого он сочтет наиболее подходящим для данной операции.

— Есть тут одна Гретхен, по уши влюблена в Бобра, только сама этого еще не знает, — поясняет Чарму Бобби.

Бобер выигрывает раздачу и игру. Бобби Валдо вскакивает недовольный:

— С меня хватит. Черт, я последнее время что-то нервный стал. Мы уж сколько времени дурака валяем, вы это видите?

Бобер улыбается:

— Хочешь пробиться в сержанты, Бобби? — Бобер поворачивается к Гарри: — Бобби опять захотелось в Феникс, еще немного повозиться с этими парнями из профсоюза рабочих прачечных, до конца поставить их на место. Он такие вещи любит.

Бобби вспыхивает и надвигается на Бобра. Тот невозмутимо смотрит на него.

— За какую работу я в с удовольствием взялся — так это чтобы мне сказали, будто ты много болтаешь, я взял бы тебя в пустыню и как следует закрыл бы тебе пасть.

— Э, закройтесь вы оба! — раздраженно перебивает их Гарри. — Сдавай, Бобер.

* * *

Джерри Баклер, управляющий «Камеруна», спит по пояс раздетый на кафельном полу ванной. Щека и грудь не чувствуют холода кафеля. На лбу Джерри ушиб — падая, он ударился о край унитаза. Он еще мокрый от воды, которой обильно полил его Макс Хейнс. Во сне Джерри Баклер быстро катится с заснеженной горы. Он, маленький, сидит на красных санках, а за его спиной — отец. Отец управляет санками, крепко держит сына и смеется во весь голос. Холодный ветер обжигает лица. Но внезапно отец исчезает, и он никак не может повернуть санки. Гора становится круче, ветер воет в ушах, и гора обрывается в бесконечную черноту. Уже поздно, давно пора быть дома, а он ничего не может поделать, вцепился мертвой хваткой в санки и кричит, хотя его никто не слышит.

* * *

Гидж Аллен опять лежит на своей постели в комнате, которую ему выделил Эл Марта в своих апартаментах, и снова доставляет удовольствие мисс Гретхен Лэйн и находит, что ее желания ничуть не меньше, чем в прошлый раз. Она ему понравилась в тот момент, когда после вранья Эла так здорово разозлилась на Бобра. Гидж спокойно подкатил к ней и нашел, что она весьма не прочь дать увлечь себя. Через некоторое время они отдохнут, оденутся, выпьют нагревшееся уже виски и пойдут на всякий случай в большую гостиную, где случайно идет вечеринка.

Гидж знает, что Эл опять будет смеяться над ним: мол, никогда не видел человека, который готов расшибиться в лепешку за сто долларов, имея в виду тот спор. В тот момент, когда другая плоть начинает буйствовать, настаивая на своем, он меланхолически размышляет, не просто ли это притворство, не слишком ли он стал стар, чтобы связываться с такими первоклассными профессионалками, которые все до одной, кажется, говорят и делают одно и то же, как будто окончили одну и ту же подпольную школу, проходили муштру у одного и того же командира или сошли со строчки каллиграфически выписанной одной и той же буквы.

* * *