Легкая поступь железного века...

— А вы злая, выходит? На затворника, значит, не похож? Про меня в окрестностях разное говорят: кто-то — что монах-затворник, а кто поглупей да почувствительней — что сам Савелий с того света вернулся. Савелия же при Государыне Анне Иоанновне изловили, на Москву свезли, да и сожгли на костре. Да. Не только разбойник был лютый, но и колдун, так что людишки болтают, будто ваш слуга покорный и есть Савелий, из пепла возродившийся. А находимся мы сейчас с вами, сударыня, как раз в его жилище. Не бойтесь, здесь все святой водой окроплено. А мне такая молва ох как неприятна… ну да заслужил. Так что там с вашей ножкой?

У Натальи на глаза навернулись слезы — терпеть боль она не привыкла.

Павел Дмитриевич присел рядом и заговорил с ней как с ребенком.

— Болит ведь, да? Да и жар у вас, кажется, не спадает… Что ж приключилось-то с вами, Наталья Алексеевна? Но потерпите уж…

Ей ничего не оставалась делать, она полностью покорилась всему. Но слез сдержать так и не смогла: боль обожгла невыносимо, девушка дернулась, и слезы уже потоком потекли из глаз. Словно издалека она услышала голос хозяина:

— Слава Богу, кости целы, а вывих я вправил. Осталась опухоль. Пройдет. Есть у меня одна мазь… Пару дней придется вам все же у меня погостить.

Наталья откинулась на свернутую овчину, служившую ей подушкой.

«Что теперь с Наденькой? — мелькнуло в мыслях. — Неужели она не догадалась убежать, ведь я говорила ей, что Сенька ждет?»

Неожиданно потянуло в сон. Павел Дмитриевич укрыл ее тулупом.

— Хотите что-нибудь съесть?

Вельяминова отрицательно покачала головой, глаза слипались.

— А пить?

— Да.

— Ага, жар-то и впрямь не спадает… Бедная девочка. Сейчас…

Он принес ей чего-то в деревянной кружке, на вкус «что-то» оказалось горьковатым и свежим.

— Отвар травяной, — определила Наталья.

— Да. Полезные травы. А это вот…

Мазь была густой и сильно пахучей. Намазав больную ногу и перевязав ее, Наталья почти сразу же почувствовала облегчение.

— А может вы и впрямь колдун, — пробормотала она, поворачиваясь на бок, и положив руку под щеку. Через пару минут она уже спала. Павел Дмитриевич постоял над ней в задумчивости, покачал головой и отечески перекрестил.

Проснулась Наталья поздно. Несколько секунд пребывала в недоумении, потом мгновенно вспомнила все, что приключилось с нею. И таким это показалось странным, что спросила себя: может, сон наяву продолжается? Да нет, ничего не продолжается, все ясно, как день. И девушка была недовольна собой — она вела себя глупо, не помогла Наде, да и сама едва не пропала. А хвалилась… Почувствовала, как стыд заливает щеки. К стыду примешивалась сильная досада. И страх…

— Ну и пусть! — выкрикнула она. — Я — Вельяминова. Хватит, не буду прятаться. Пусть берут в Тайную канцелярию! А там…

«Там» было, мягко сказать, безрадостно.

— Ну и пусть, — еще раз со злостью повторила она и попыталась встать. Нога уже почти не болела.

«Где же мой хозяин?» — думала Наталья, с минуты на минуту ожидая его прихода. Но он не показывался. Придерживаясь за стену, девушка дохромала до окна, выглянула в него. Солнце, такое ослепительное, щедрым потоком проливало свет на кусочек леса, который сейчас, в этом солнечном великолепии, уже не казался столь уж странным и страшным. И тут Наталья увидела хозяина. По пояс раздетый, он зачерпывал воду из бурнотекущего пенистого ручейка и поливал себе на лицо и шею. И на обнаженной спине его явно просматривались следы от ударов кнутом…

«Он никакой не монастырский послушник! — завертелось в голове побледневшей Натальи. — Он самый настоящий разбойник! Он был пойман, бит кнутом, сбежал, а теперь скрывается под этим подрясником, отшельника из себя строит… Боже мой, что же теперь со мной будет?!»

Павел Дмитриевич вошел, кинул взгляд с порога на лавку, и, никого не увидев, произнес, обводя взглядом помещение:

— Проснулись, красавица?

И осекся, потому что из темного угла избушки глядело на него дуло пистолета.

— Что такое? — он удивился, нахмурился.

— Отойдите в сторону, сударь, — голос Натальи срывался от волнения.

— Э, нет! Прошу вас объясниться…

— Еще шаг — и я стреляю! — закричала девушка.

— Странно, однако, — Павел Дмитриевич все-таки остановился, хотя ни тени испуга на его помрачневшем лице не увидела Наталья. — Я чем-то не угодил вам?

— Не мне. Уйдите с дороги…

Он усмехнулся.

— Хорошо! — и отступил в сторону. Наталья, косясь на него, все еще держа его под прицелом, принялась, опираясь за стену, пробираться к двери.

— Идите, идите, — провожал ее насмешливый голос. — До первого оврага… с вашей-то ножкой… их здесь очень много, оврагов. Потом, когда сломаете себе все, что возможно, я, услышав ваш вопль, несомненно прибегу к вам на помощь, но смогу ли уже помочь…

Наталья, казалось, не слышала… Прохромав к порогу, распахнула дверь. Лесная чащоба кругом, со всех сторон… Лес вновь уже пугал, словно ждал ее, дабы навсегда поглотить в своих темных таинственных недрах…

Наталья остановилась и опустила голову. И тут же почувствовала, что мягким, но сильным движением у нее вытянули из опустившейся руки пистолет.