Читаем Легкая рука полностью

— И я не знаю. Невезенье — закон природы. Изменить его нельзя, а вот использовать, по-моему, можно. У меня, видите, товарищ директор, — четыре орла. Молодцы ребята, на трассе — звери, по мотору они и рационализаторы и изобретатели, хоть сейчас в конструкторское бюро. А выдвинуть в сборную Союза я должен только одного. По какому, спрашивается, принципу? Вот я и решил, видите, везучего найти. Я, скажем, всегда в ту очередь к кассе становлюсь, в которой больше простоишь. Будь она хоть вдвое короче с виду. Вот он, говоря по-научному, тест на везение.

— Тест, тест, — рассердился директор. — Серьезные вроде люди. Вы бы еще попробовали бутерброд на пол ронять… У кого он чащи маслом вверх упадет.

— А что? Хорошая идея, — обрадовался Анциферов. — Только вот с хлебом надо обращаться уважительно. Не пройдет. Не педагогично.

— Какие же результаты, на ваш взгляд, дал сегодняшний эксперимент? — спросил милиционер-болельщик, очень довольный, что смог так точно вспомнить вчерашний вопрос ведущего передачи “Очевидное — невероятное”.

— Минчук, как всегда Минчук, — ответил Анциферов, разводя руками.

— Да, — вставил Федотов, — хоть ты что делай, а Минчуку везет.

Минчук вздохнул:

— Везет! А вот с девушками хоть не знакомься. Кто мне нравится, тем я не нравлюсь. И наоборот.

— Нельзя же, чтоб все сразу было, — нравоучительно произнес директор. — Про то и пословица есть.

— Вы не обижайтесь, ребята, — жалобно сказал Анциферов, обращаясь к своим подопечным. — Придется его посылать.

— Да уж как договорились, — вздохнул Федотов. — И тут ему везет.


Диктор телевидения всхлипнул:

— Один камешек! Всего один! И вот вам. Бесспорный лидер сошел с дистанции. И если б только сошел… Ну, я уверен, врачи…

Через несколько минут я расскажу вам, что с героем сегодняшней гонки… А пока продолжаю…

…Сотрясения мозга, по-видимому, нет. Но у Минчука сломана правая рука, повреждено колено. Горько. Как тут не вспомнить аварию у Анциферова восемь лет назад. Минчук взял у своего тренера все самое лучшее — его целеустремленность, его умение поворачивать, почти не снижая скорости, его гибкость в сложных ситуациях на трассе… И самое худшее — его фантастическое невезение.

* * *

Минчук приветственно поднял здоровую руку, перебинтованной головой закивал входящему в палату тренеру.

Медсестра, сидевшая у кровати, поднялась, освобождая для Анциферова стул.

— Подвел я вас, Борис Васильевич? Как команда-то?

— Что делать, что делать, мой мальчик. Тут, видно, мое невезение встретилось с твоим везением, а минус на плюс…

— Эх, Борис Васильевич! Тут совсем другое. Дело сложнее. Мне-то как раз повезло. Можно, Таня, я скажу ему? — Минчук повернул голову к медсестре. — Сами подумайте. Не попади я в больницу, где бы я с ней встретился?

След Остапов

— Сдаюсь, — сказал Чемпион, вставая из-за шахматного столика, — может, кто из другого мира у него и выиграет, а человеку такая задача не под силу.

Эта фраза успела стать у Чемпиона традиционной. И он с уважением — в который раз — окинул взглядом своего победителя, электронного гроссмейстера — стальной шкаф, позволявший друзьям и журналистам называть себя сокращенно — Элегр.

А ведь совсем недавно Элегру еще случалось делать ничьи и даже проигрывать, особенно, когда он играл черными. И машина взбунтовалась. Она заявила в письменном, вернее, печатном виде, что причина ее поражения — недостаток информации.

Чемпион, главный программист Элегра, указал, что в его память введено содержание всех на свете шахматных книг и журналов.

— В одной из них говорится, — ответил Элегр, — что шахматы — только модель жизни, мира, вселенной. Чтобы знать в совершенстве модель, надо изучить ее оригинал.

И Элегр получил книги по философии и политике, психологии и истории. А вскоре измотанный бесконечным потоком требований Чемпион подключил Элегр непосредственно к ЦИЦу (центральному информационному центру), где тот мог получать любые сведения по своему выбору.

Прошли три месяца. Теперь бедному Чемпиону только и осталось, что болтать о других мирах. А Элегру — мечтать о достойных партнерах. Потому что нельзя же было признавать за таковых дюжину перворазрядников из городского Дворца пионеров. А потом и им запретили приходить к Элегру — “Педагогически неверно, — указал тренер, — позволять ребятам играть партии, исход которых известен еще до первого хода”. Так Элегру, созданному для игры, было в ней отказано. По меньшей мере два раза в неделю он приходил в неистовство — начинали дребезжать панели. Тогда Чемпиона поднимали среди ночи. Он проигрывал очередную партию — и Элегр дня на три успокаивался.

Перейти на страницу:
Нет соединения с сервером, попробуйте зайти чуть позже