Лёгкая

– Кого я вижу! Вера, Андрей, вы опаздываете, но мы все-таки не на паре у Лидии Яковлевны, так что дверь перед вами не закроем. Проходите! – выпалила на едином дыхании Динка, незаметно подмигивая мне левым глазом. Пройдя мимо неё, я обернулась и увидела, что любимая подруга показывает мне большой палец, закатывая глаза к потолку. «Ты обалденна!» – так, наверное, это можно было понять.

Дальше всё как в тумане. Бывшие однокурсники дружно что-то вспоминали, а мы с Андреем сидели рядом и ничего, кажется, не слышали. Я млела от того, что он под столом тайком сжимал мою ладонь в своей. Ну как школьник! Хотя сейчас, кажется, даже школьники ведут себя куда смелее. Но мне именно это и нравилось. От легкого пожатия его пальцев у меня по бедру пробегали мурашки, таким интимным мне казалось это движение. Ничего подобного я не испытывала даже со Стасом. Между мной и Андреем было какое-то пугающее даже взаимопонимание. Потребовалось почти 10 лет, чтобы мы смогли признаться друг другу в наших чувствах. Нет, не словами (мы почти и не говорили друг с другом) – только взглядами. Я казалась себе немного пьяной, хотя только пригубила бокал шампанского. Со мной творилось что-то нереальное.

– Андрюш, я украду её на минутку. Вер, пойдем-ка носики припудрим! – весело произнесла Динка, появляясь за нашими спинами. Я нехотя поднялась, сказав Андрею взглядом: «Я быстро!»

– Мать, я всё понимаю, но ты прямо меня смущаешь, – зашипела Динка, едва за нами закрылась дверь туалета. – Вы как жених с невестой сидите, а у нас тут не свадьба всё-таки, а встреча курса. Меня уже Танька спрашивает, как давно вы встречаетесь. Ты обороты-то сбавь… А то хочешь, я тебе ключи от своей квартиры дам. Там никого нет, а у тебя племяшка дома…

– Дин, ты с ума сошла, что ли? – наконец-то обрела дар речи я. – Не собираюсь я с ним спать. Уже и посидеть рядом с человеком нельзя.

– Мне-то не лепи, – ухмыляясь, выдала Динка одну из своих любимых фразочек. – У тебя глаза мартовской кошки. Я тебя такой сто лет не видела, а может, и вообще никогда. «Не собираюсь я с ним спать!» Ну да, ну да…

– Я хочу хоть раз сделать все правильно, – призналась я. – Не торопиться, не форсировать события, а просто подождать. Мне кажется, Андрей – мой. Мой, понимаешь? Я могу ошибаться, но испортить всё не хочется.

– Наконец-то я слышу от тебя что-то серьезное про отношения. Вот бы ты так размышляла, когда со своим альфонсом Стасиком встретилась… Ладно-ладно, завязываю, – показательно подняла руки вверх Динка, наткнувшись на мой взгляд. – Но с девчонками всё-таки пообщайтесь, а то невежливо как-то получается.

Я пообещала и, вернувшись на свое место, включилась в разговор о защите дипломов. Действительно, это событие на нашей кафедре (а речь шла именно об этом) Динка смогла превратить в нечто необычайное: она начала защиту своего диплома, посвящённого русскому року, с анекдота и продолжила в том же духе. Моя подруга вогнала в краску своего научного руководителя, а под конец её речи покатывались от смеха не только мы, студенты, но и все преподаватели, в числе которых были и приглашенные из других вузов. «Отлично» Динке, правда, не поставили, но запомнили, наверное, навсегда. Я слышала, что именно после её выходки на нашем факультете каждая беседа со студентами о защите диплома заканчивалась словами: «И не вздумайте травить анекдоты!»

Андрей тоже поддержал разговор, поняв, видимо, о чем меня попросила подруга. Его ладонь опять нашла мою под столом, но теперь это движение приобрело ещё более заговорщицкий оттенок. Динка было сделала мне «страшные глаза», но тут в кафе ворвался Димка Девяткин и с порога начал своё выступление. Да, он тоже был прежним – вечный двигатель, не замолкавший ни на секунду. Неудивительно, что он один из лучших ведущих праздников в городе. С первого курса он был непременным участником (а потом и ведущим) «Студенческой весны», с третьего – капитаном университетской команды КВН. Он уже тогда поражал девчонок неповторимым обаянием, которого не растерял и сейчас. Когда-то они с Динкой были очень дружны, но потом жизнь разбросала их по разным сферам. На этот раз они встретились, как будто и не прошло без малого десять лет. Между ними, кажется, пробежала искра, и к концу вечера Динка шепнула мне, когда мы снова выходили «припудрить носики»: «Я его сегодня трахну!» Неисправимая хулиганка! Она могла быть и серьёзной, когда требовалось, и тихоней, но в ней всегда сидел чёртик, поступки которого оставляли далеко позади мои фортели.