Легкие миры

– Holy shit... – прошептал сертифицированный строитель, вобрав голову в плечи. В американских трэшевых фильмах про далекую планету, зараженную какими-то мелкими тираннозаврами, вот так земляне стоят и смотрят, не зная, что предпринять, а тут сзади на них прыг! – прыгает нечто в слизи и паутине и уносит в зубах не шибко красивую девушку, про которую с самого начала было понятно, что ее быстро расчленят и съедят, предварительно запутав во что-то липкое.

Конечно, в доме было грязно, но какая разница? Ведь понятно теперь, что стерильность была ему нужна только для того, чтобы сподручнее было напускать порчу; именно стерильность, а не чистота: если ты посланец ада, если ты строишь пентакль, тебе необходимо зачистить помещение от всех теней, всех ларов и пенатов, домовых и подвальных; тут-то и приходят со своими фумигаторами наемные бесы – Жук и Курочка, трансвеститы, вступившие в брак, но фамилиями не обменявшиеся; я могла бы догадаться и раньше, видя, как Жук расставляет рюмки: поперек людских законов.

Еще в саду были вырваны кусты, розы он обкорнал до лыжных палок, и на границе с соседями наблюдались следы какого-то невнятного разворошения почвы. В почтовом ящике было два письма. В первом, месячной давности, Нильсен сообщал, что он съехал, и требовал вернуть сумму залога: полторы тысячи долларов. Во втором сообщал, что поскольку я залог не вернула и не отвечаю, то он подает на меня в суд за нанесение ущерба. На меня. Он.

Да, девушка, вот такой финал: стоишь ты себе одна-одинешенька посреди американского континента, без гроша в кармане, и какое-то психованное членистоногое подает на тебя в суд. Вы пробовали когда-нибудь что-нибудь понять про, скажем, поведение головоногих моллюсков? Вот, пишут: «Четвертая левая рука у самцов отличается по своему строению и служит для целей оплодотворения». Стало понятней? А ведь научный факт.

Нашла в «Желтых страницах» адреса принстонских юристов. Поехала в офис. Выбрала себе одного с фамилией, обещавшей особо цепкое крючкотворство. Изложила проблему.

– А почему вы не держали залог на специальном банковском счету, как это предписано законодательством? – поинтересовался юрист.

– Пожадничала, деньги нужны были.

– Вот. А теперь он формально имеет право потребовать с вас не только этот залог, но и штраф – думаю, три тысячи. А я беру двести долларов в час.

– Ну и что будем делать?

– Я с наслаждением возьмусь за это дело, – засверкал глазами крючкотвор. – Думаю, нас ждет очень интересная битва в суде.

Американский суд проходит не так, как в кино, а несколько иначе. Как на мой непрофессиональный взгляд, можно было бы управиться за час и разойтись. Но ведь каждый час – это двести долларов моему юристу и столько же, наверное, Нильсенову. Так что оба юриста – действительно с наслаждением – затягивают время. Вот наш черед задавать Нильсену вопросы. Вот мой-то встает с места не спеша, с особой ленцой прохаживается, как бы раздумывая, потом ме-е-едленно поворачивается на каблуках, ме-е-едленно спрашивает:

– Ваше полное имя?..

Дальше – десять минут не имеющих отношения к делу вопросов. Потом то же самое делает юрист Нильсена, а как они вежливы, как они почтительны друг к другу, и вот, к гадалке не ходи, в нерабочее время они ездят друг к другу в гости на своих «лексусах» и пьют вискарь со льдом. По выходным – барбекю у бассейна.

– Узнаете ли вы нанесенные вами повреждения стен на этой фотографии? – ме-е-едленно спрашивает мой-то.

Нильсен молчит.

– Это вы нанесли эти повреждения?

– Не знаю.

– Вы прорезали отверстие в этой стене?

– Прорезал.

– А в этой стене тоже вы прорезали отверстие?

– Да.

– Для чего вы прорезали в стене отверстия, изображенные на фотографии номер семь и фотографии номер восемь?

Нильсен молчит, счетчик крутится, причем у него тоже. Если выиграю я – Нильсен оплатит мне все расходы, включая юриста. Если выиграет он – я верну залог, заплачу штраф и гонорары обоим юристам, и на мне неподъемным грузом повиснет поруганный мой дом, избранный чудовищем для проведения сеансов эволюционного регресса. Чего делать-то?

Они дотягивают прения до обеда и отправляются на перерыв. Это еще час, и я заплачу за него еще двести долларов: очень умно. После перерыва я спрашиваю моего-то: ну что, какие у нас перспективы? Он отправляется на переговоры с коллегой. Сквозь закрытые двери я слышу, как они смеются и явно обсуждают не только процесс. Перспективы у меня такие: Нильсен не смог ответить вразумительно ни на один вопрос, его юрист в ярости. В особой такой, юридической ярости, потому что сам-то он ничего не теряет. У Нильсена есть все шансы проиграть. Но из этого не следует, что у меня есть шансы выиграть! Потому что я не положила чек в банк и тем нарушила американское законодательство. Пятьдесят на пятьдесят мои шансы. Но можно просто разойтись, прямо сейчас.

– Он готов отозвать свой иск, – говорит мой-то. – В обмен на это он просит, чтобы вы отозвали свой. Это осторожное решение. Но я бы рискнул, я бы с наслаждением еще поборолся!