Легкие шаги безумия

— Малыш, зачем так много? — смутился Синицын.

Регина просидела у них часа два, пила дрянной растворимый кофе, говорила о литературе и музыке, о загадочной природе таланта. Она ничего не обещала. Только восхищалась Митиными песнями и сетовала на бездарность современной попсы и на холодный прагматизм своего мужа.

— Проводите меня до машины, Митенька, — попросила она, когда он подал ей пальто в прихожей.

Они вышли в пустой заснеженный двор. Стояла звездная январская ночь.

— Я вижу, у вашей Катюши серьезные проблемы. — Регина старалась говорить как можно мягче и сочувственней.

— Ну, есть некоторые сложности со здоровьем…

— Не надо меня стесняться, Митюша. Я врач, причем именно такой врач, какой нужен вашей жене. Ведь Катя употребляет наркотики.

— Неужели это уже заметно с первого взгляда? — испуганно спросил он.

— Мне — да. Но я специалист. У меня глаз наметанный.

— Это продолжается полтора года. Я пытаюсь бороться, но все без толку. Честно говоря, иногда мне кажется, что это безнадежно.

— Вы ошибаетесь, Митюша. На мой взгляд, пока процесс вполне обратим. Если, конечно, не терять времени.

— Она уже лежала в больнице, и к частным наркологам мы обращались. Это очень дорого, а эффекта никакого.

— Знаете что, — Регина тронула его руку, — я попробую вам помочь. Я поработаю с вашей Катей. Насчет денег не беспокойтесь. Я давно уже могу себе позволить лечить бесплатно. Я всегда чувствую, мой это больной или нет. Берусь только тогда, когда случай кажется мне интересным. И не безнадежным…

— Я не знаю, как вас благодарить, Регина. Валентиновна…

— Идите домой, Митюша. Холодно, а вы в одном свитере, — улыбнулась она, усаживаясь за руль своего темно-синего «Вольво».

За месяц она сумела стать для Синицыных своим человеком. Она приезжала к ним довольно часто, проводила с Катей сеансы гипноза. Она могла бы действительно вылечить эту тихую, забитую девочку с глубокими внутренними комплексами, идущими из детства.

Катя Синицына была очень внушаема и доверчива, смотрела на Регину с обожанием, как на добрую фею. Но Регина не собиралась избавлять эту малышку от наркомании. Она только слегка снимала симптомы, чуть-чуть корректировала состояние больной.

Катя была уверена, что идет на поправку. Ей казалось, она может уменьшать дозы. На самом деле Регина периодически незаметно подменяла ампулы с морфием — подкладывала раствор более сильной концентрации.

Митя рассыпался в благодарностях, изо всех сил старался угодить «доброй фее». Он тоже был доверчив и внушаем. О своих песнях, о «раскрутке» он даже не заикался, считая это неудобным — Регина Валентиновна и так столько делала для них, лечила Катю бесплатно и бескорыстно.

Однажды он сказал, краснея и страшно смущаясь:

— Простите меня, Регина Валентиновна, я задам вам ужасно нескромный вопрос. Не хотите, не отвечайте.

— Спрашивай, Митюша, — снисходительно разрешила она.

— Что вас связывает с этим человеком? Регина, разумеется, поняла, о ком речь.

— Вениамин Борисович — мой муж, — ответила она с улыбкой. — Этим все сказано.

— А вы уверены, что все знаете о вашем муже?

— Митя, — весело рассмеялась она, — неужели вы хотите сообщить мне, что он спит с фотомоделями и начинающими певичками?

— Нет, — смутился Синицын, — нет, вы меня не правильно поняли. Просто мне кажется, Волков очень жестокий и холодный человек. А вы… Вам не бывает с ним страшно?

— Поясните, что значит — страшно?

— Ну, ведь страшно жить с человеком, который способен на все? Шоу-бизнес — жестокое дело, даже кровавое, тесно связанное с уголовным миром. А вы совсем другая, вы очень тонкий, умный и благородный человек. Простите, если я несу чушь.

— Почему чушь, Митя? По-своему вы правы. Мне действительно неуютно и одиноко в этом грязном и поганом кругу. У меня нет там друзей, отчасти поэтому я так привязалась к вашей семье. Но жизнь складывается по-разному. Когда-то, четырнадцать лет назад, я встретила Вениамина Борисовича. Доверьте, тогда он был другим…

— Да, — кивнул Митя, — возможно, тогда он был другим.

— А вы что, встречались с ним раньше? — удивленно вскинула брови Регина.

— Нет, не приходилось, — пробормотал Митя, не глядя ей в глаза.

Через несколько дней после этого разговора Синицын подсел за столик к Вене в баре в «Останкино».

Была ночь, Веня зашел туда один выпить кофе. В баре было почти пусто. Веня очень устал после съемок в популярной телеигре. Ему хотелось побыть одному, он отпустил охрану и велел ждать в машине. «Останкино» — почти родной дом, не ходить же в тамошний бар с охраной!

Он задумчиво курил и прихлебывал кофе из большой толстостенной кружки. Ему приготовили именно так, как он любил, — с жирными сливками.

— Здравствуйте, Вениамин Борисович, — тихо проговорил Синицын, усаживаясь напротив.

— Добрый вечер. Чем обязан? — Веня взглянул на него равнодушно.

— Вам совсем не нравятся мои песни? — Синицын закурил.

— Нравятся. Но я не вижу в них перспективы.

— Вы распорядились, чтобы меня пропустили к вам на прослушивание сразу, без очереди. Вы узнали меня?

Подошел официант. Митя заказал себе кофе, пятьдесят граммов коньяку и порцию жареных орешков.