Легкий завтрак в тени некрополя

Дальше мы на ощупь постигали премудрости любви друг с дружкой, но это выглядело скорее грустно, нежели романтично. Конечно, желание возникало, желание, возбуждение, оргазм и все прочее, но каждый раз мне приходилось переступать через психологический барьер, делать глубокий вдох, как перед прыжком в холодную воду с высокой вышки. Валерия, наоборот, погружалась в меня без вдоха, и я втайне завидовала ее раскрепощенности. Она первая находила чувственные точки, она изобретала новые положения, я следовала за ней и, кажется, получала больше, чем могла подарить. Ни до Валерии, ни после нее меня никогда не влекло к девушкам, женщинам и прочим представительницам нашего пола, а с Валерией – как возбуждаешься от прикосновения собственных рук, все говорят, что это грех, и все делают. Поэтому какой-то комплекс греховности у меня по отношению к Валерии развился, но я с ним жила. Разумеется, внешне это никак не проявлялось. Я проводила время с Валерией раскованно и страстно, и, если возникала подобная тема в разговоре, я смеялась и говорила: «А что тут плохого?» Но, оставаясь с собой наедине, я не чувствовала поддержки Валерии и начинала иногда сомневаться – а стоит ли продолжать эту связь? Конечно, подобные воззрения сформировались со временем, а в пятнадцать лет я думала только о том, как бы не оказаться посмешищем в глазах Валерии. Я старалась изо всех сил не выглядеть глупой закомплексованной девочкой по сравнению с «шикарной» Валерией.

Когда случилось несчастье с родителями Валерии и она осталась одна, над Валерией поначалу хотели учредить опеку, потом хотели отправить ее в интернат, затем прошел целый год, и необходимость присмотра за ней отпала сама собой… Валерия получала военную пенсию своего отца и жила, по моему мнению, припеваючи. Она как-то сразу и необратимо повзрослела, я, зажмурясь от ужаса, представляла, что со мною произошло то же самое… Что родители мои умерли и я осталась вполне самостоятельной. Но, открывая глаза, я желала всем здравствовать и бежала ночевать к Валерии, тем более что родители мои были нисколько не против этого. «У меня осталась только ты», – как-то вскользь обронила Валерия, я моментально разрыдалась, а Валерия топнула ногой и закричала: «Не смей меня жалеть!» Жалость унижала Валерию в собственных глазах. Самые смелые «игры» происходили между нами именно в это время. Валерия доводила меня буквально до сумасшествия своими ласками. А когда я лежала, уткнувшись в подушку, и понемногу приходила в себя, Валерия своими ноготками «рисовала» букву икс на моей обнаженной спине, и тогда я испытывала очередной и самый сильный оргазм, почти теряя сознание. Прости меня господи, но не было в моей жизни ощущений полнее и выше этого…

После окончания средней школы мы в одночасье собрались и решили уехать в Прагу. Валерии должны были выплачивать пенсию отца до восемнадцати лет, а мне, на первых порах, вызвались помочь родители. Для верности Валерия заколотила гвоздями ставни и двери своего дома – что еще делать с домом, она не знала. Мы поискали в траве «лягушкины секреты», да не нашли, сходили на речку, посмотрели на нее и помолчали, вернулись, посидели на скамейке возле заколоченного дома Валерии, подхватили вещи и отправились на автобусную остановку… Словом, без происшествий, вначале автостопом, а потом на поезде, мы добрались наконец до Праги и долго ругались возле Главного вокзала, решая – куда направиться дальше. Я предлагала остановиться хотя бы на месяц у своей родной тети, с которой была предварительная договоренность об этом, а Валерия убеждала меня, что жить в одном доме со старой пердуньей нет никакой необходимости. Веселее будет, если мы поселимся в гостинице, а потом подыщем и снимем для себя небольшую квартирку – настаивала Валерия. Вообще-то, мы собирались в Праге продолжить свое образование, благо аттестаты имели с отличием, но сделали все так, как настаивала Валерия. Вломились в гостиницу среди ночи, через две недели сняли «квартирку», а затем устроились на работу… Бархатная революция развернула перед нами прелестные картинки. Все изменялось прямо на глазах, и жить по ранее намеченному плану было бы по меньшей мере глупо…

«И на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным».

[30]