Когда я проделал такое с Ацерронией в первый раз, Агриппина наблюдала этот акт моего торжества до конца. Спокойно допила кофе, еще раз окинула меня взглядом, протяжно сказала: «Свинья-а-а», – и ушла в дом. Рассерженная Ацеррсния стала меня поучать на мотив – «когда женщина хочет – когда она не хочет; когда к женщине с лаской – когда без ласки», и еще что-то про насилие. Но я сказал ей, чтобы она замолчала, потому что это они развратили несовершеннолетнего юношу, а Агриппина вообще занималась со мной инцестом и им лучше теперь замолчать, чтобы никто об этом не узнал. Сумму знаний об общепринятой морали я имел из литературы, и, хотя эти антимонии не очень-то меня интересовали и тогда, и сейчас, я посчитал нужным припугнуть Ацерронию, чтобы было все так, как есть, без вариантов. Ацеррония, сделав круглые глаза, убежала вслед за Агриппиной. Не знаю, о чем они там совещались, но когда я вновь их увидел, то понял: все будет, как я хочу.
Так оно и было. И день, и два, и три, и четыре… Я обладал объектом под именем Ацеррония на глазах у Агриппины, прикрикивая, чтобы Агриппина не отводила от меня взгляда и никуда не убегала, покуда я не кончу. Ацеррония уже не рычала, а скулила, она стала пугаться меня, вздрагивать при каждом резком звуке. Закрывалась по ночам в своей спальне и старалась не находиться рядом с Агриппиной. Но я хватал Ацерронию и волоком тащил к Агриппине, чтобы она смотрела, как я обладаю Ацерронией, и я смотрел в глаза Агриппине и пояснял себе, кем я на самом деле обладаю. И Агриппина, говорил я себе, не такая уж всевластная и холодная, вот я обладаю ею, а она кричит и стонет, и издыхает от страсти. Один раз Ацеррония пыталась сбежать, но я поймал ее у калитки и повторил урок про несовершеннолетнего мальчика и добавил, что сам обращусь куда следует, и процесс над преступницей будет ужасным, и об этом напечатают все газеты. Не знаю, как насчет процесса, но угроза публикации в газетах на Ацерронию подействовала. Чувствовал я себя при этом хорошо и вина много не пил, чтобы не становиться хихикающим идиотом. Зачем пить? Должно быть, вино позволяет преодолевать психологические барьеры. У меня таких барьеров теперь нет.
В тот последний вечер я слышал, как они долго кудахтали внизу в гостиной, Ацеррония пускала сопли, Агриппина, видимо, ее успокаивала. Потом Агриппина поднялась на второй этаж и постучалась ко мне.
– Кто там? – четко, по слогам, спросил я.
– Лучшая мать, – пробурчала Агриппина.
Это такой пароль я установил, однажды и на все время пребывания в Байях. Агриппина упорно не желала им пользоваться, зато Ацеррония должна была приветствовать меня такими словами при каждой встрече.
– Не слышу, – издевался я.
– Лучшая мать! – уже четче отвечала Агриппина.
Такая покорность меня несколько насторожила, но дверь я открыл и замер выжидательно на пороге.
– Что тебе надо? – спросила Агриппина.
– А что тебе надо? – в свою очередь спросил я.
Со стороны это напоминало диалог двух идиотов. Но мы-то были не со стороны и понимали друг друга без слов.
– Мне надо, чтобы ты отпустил Ацерронию, – сказала Агриппина. – Ты хочешь меня, а не ее.
– Нет, – возразил я.
– Можешь взять меня хоть сейчас. – И она так же, как и в тот раз, расстегнула молнию на своей куртке.
– Нет, – сказал я и попятился.
– Можешь взять меня, когда захочешь, где захочешь и как захочешь… – сказала Агриппина и сделала шаг вперед.
Что и говорить, умела она убеждать, как полный колодец – пересохшее горло.
– Нет, – сказал я и снова попятился.
Но в моем голосе, видимо, не звучало былой уверенности, потому что Агриппина застегнула куртку и подвела черту:
– Значит, договорились – Ацерронию я отпускаю, – повернулась и вышла из комнаты.
А я еще какое-то время стоял, словно загипнотизированный ее взглядом. А потом взбесился. Выбежал следом за ней из комнаты и крикнул:
– Если она уедет – я тебя убью!
– Возможно, это уже не самое страшное… – прозвучал голос Агриппины из гостиной.
Я запрыгнул обратно в свою комнату и хлопнул за собою дверью так, что нервная Ацеррония, как страус, вероятно, натянула юбку себе на голову.