Легкий завтрак в тени некрополя

И все-таки козьи тропы меня не подвели. В тот день я натолкнулся на унылого пастушка, который бродил между кустами, проклиная свою судьбу. Теперь уже пастушок спрашивал «синьора», не видал ли тот заблудшей овцы. Я с готовностью вызвался ему помочь в розысках, и некоторое время мы вместе с пастушком идиллически прыгали по камешкам, клича дурное животное. Но вскоре моему пастушку наскучило это занятие, и, ссылаясь на то, что «негодницу», вероятно, загрыз волк, пастушок наскоро прочитал овце молитву – «чтоб ты сдохла» – и покинул меня. Я продолжал свой путь среди густого кустарника и ветвистых деревьев. Надо сказать, что с момента последнего извержения Везувия прошло полтора тысячелетия, и склоны горы, как когда-то, снова покрылись тенистыми рощами. Кое-где тянулась к солнцу дикая виноградная лоза, кое-где кустарники и деревья редели – на каменистой почве пучками росла трава…

Жалобное блеянье заставило меня свернуть с тропы. Раздвигая руками ветки, я выбрался из зарослей на ровную площадку, как будто специально устроенную для выпаса овец. Метров через сто терраса заканчивалась довольно крутым спуском, но блеянье доносилось как будто из-под земли. Так оно и было. Негодная овца провалилась в глубокую яму. Расхаживая по окрестностям, я всегда имел привычку таскать на себе веревку, обмотанную вокруг пояса. Яма была достаточно глубокая, как колодец, поэтому я привязал веревку к ближайшему дереву и с трудом спустился… И тут я увидел дверной проем. Вернее, только верхнюю поперечную балку, но земля медленно проседала под моими ногами, и дверной проем открывался, как театральный занавес. Некоторое время я оторопело сидел в яме, прижимая овцу к своей груди, словно древний грек какой-нибудь. Потом овечья скотина вылетела наружу; не помню даже, сколько эта скотина весила. Неудовлетворенный таким ходом событий, я буквально выпрыгнул следом, как чертик из преисподней. Овца, оказавшаяся среди родимой травы, посмотрела на меня мутными глазами, но я не дал ей спокойно наслаждаться обретенной свободой. Поставил скотину головою в сторону кустов и дал хорошего пинка. Потом догнал и двинул еще раз. Овца исчезла в кустах под жалобное блекотание. Я поспешил обратно к яме, скорее рухнул, чем спустился вниз, и рассмотрел все как следует. Никаких сомнений… Античное сооружение…

Я снова выбрался из ямы и внимательно огляделся. Смеркалось. Несчастная овца не вякала поблизости, и ничто человеческое не приближалось к месту моей находки… Как там говорили пастухи – «никаких развалин в горах нет»? Вот именно. Я не собирался заявлять о своем открытии, во всяком случае какое-то время… Пришлось завернуться в одеяло и устроиться на ночевку неподалеку от провала. До рассвета я только промучился, пытаясь задремать, но при малейшем шорохе вскакивал с готовностью защищать свою добычу от непрошеных гостей. Не стану рассказывать, как я дожил до утра, как хитрил, добывая в деревне, куда я нагрянул спозаранку, свечи и факелы. Местные жители, вероятно, махнули рукой на мои безумства и выдали побыстрее все, что мне требовалось. Я даже соорудил из досок небольшой настил, чтобы прикрыть отверстие от постороннего взора… Весь день прошел в подобных приготовлениях, и наконец ближе к вечеру я спустился в заветный провал.

Господи Всемогущий, я проник в чистилище. Тени мертвых окружили меня. Я зажег факел, и они отпрянули, скользнули передо мной и спрятались в темноте. Я спустился в другую эпоху, в другое тысячелетие. Выше факел! И неподвижная мгла вдруг рассеялась, и я почувствовал себя демоном ада, раздвигающим время. Древний коридор, куда я попал, уходил в бесконечность, или так мне показалось. Я видел античные бюсты. Они стояли вдоль коридора, покрытые пеплом вулкана. Я услышал сквозь столетия грохочущий Везувий; мраморный пол под моими ногами застонал, закачался, и я едва не потерял сознание. Все еще не доверяя своим ногам, я сделал осторожный шаг, затем другой, и тогда, убедившись, что ничто мне не угрожает, что грохот Везувия – игра воображения, я продвинулся на несколько шагов вперед. Мне потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и оглядеться. Меня не оставляло жуткое ощущение, что сейчас появится вдруг хозяйка дома и бросится ко мне, ища спасения. Такое впечатление, что ужасная катастрофа приключилась минуту назад, что я погиб, погибну, буду заживо погребен, если сделаю хотя бы глубокий вздох и потревожу эту оцепеневшую картинку. И только когда я увидел под своими ногами высохший труп, мумию женщины, я осознал, что все прошло. Что трагедия кончилась почти две тысячи лет назад. Без аплодисментов. Мумия женщины скалилась на меня желтыми зубами, улыбалась из глубины веков, и тогда я поднял с пола ее высохшую кисть и поздоровался: «Salve!» Я подумал, что нашел Агриппину.