Легко

— Отлично. Это должно эффективно занизить твои ожидания. — Он выложил ингредиенты на алюминиевую фольгу, завернул ее, и засунул в духовку, к остальному ужину.

Я сделала вдох носом.

— Ммм, нет, пахнет замечательно. И ты выглядишь так, как знаешь, что делаешь. Боюсь, что мои ожидания вылезают за все рамки.

Он поставил таймер, вымыл и вытер руки, обошел столешницу и, взяв меня за руку, повел к дивану.

— У нас есть пятнадцать минут.

Сев рядом, он стал рассматривать мои руки, кончиками прохладных рук проводя по моим коротким ногтям, которые я никогда не отращивала, чтобы они не мешали мне играть на контрабасе; большим пальцем он нежно поглаживал внешнюю сторону моей руки. Нежно ее, перевернув, указательным пальцем он прошелся вверх, вниз, и по чувствительной коже между моих пальцев. Он обвел контуры моей ладони, передвинувшись к ее центру, я была зачарована, наблюдая и чувствуя его такие нежные прикосновения.

Его пальцы проскользнули сквозь мои, ладонью к ладони, он потянулся и посадил меня к себе на колени, прикасаясь губами к моему горлу. Я совершенно не слышала, как через несколько минул, прозвенел таймер.

Приготовленный им ужин, был разделен на индивидуальные пакетики из фольги — овощи, запеченный картофель и красный карась. Которого он поймал два дня назад. Франсис орал, как пожарная сирена, пока не получил свою долю последнего.

— Значит ты привык готовить для одного? — Спросила я, когда мы сели за крошечный стол, подвинутый к единственной не занятой стене.

Он кивнул.

— Последние три года или что-то около того. А до этого, готовил для двоих.

— Ты готовил? Не твои мама или папа?

Он прочистил горло, накалывая вилкой кусочек картофеля.

— Моя мать умерла, когда мне было тринадцать. До этого, да, готовила она. После… эм, либо учись готовить, либо живи на тостах и рыбе — что, я боюсь, мой отец и делает, когда меня нет дома, хотя я и пытаюсь его заставить покупать фрукты или что-нибудь из зелени время от времени.

Ох. Его история перекликается с историей Лендона — живет только с отцом, никого больше из родных — должно быть это было не просто. Он также очень рано потерял свою мать, поэтому я не собиралась сейчас поднимать тему его двуличности.

— Мне очень жаль.

Он кивнул, но не продолжил тему.

После еды, он выпустил кота на улицу, вернувшись, взял меня за руку и привел к себе в спальню. Мы легли в центр кровати лицом друг другу и, не говоря ни слова. Его прикосновения были легки, как перышко, проносящееся по моей щеке, двигающееся ниже по моей шее, перед тем, как по одной, расстегнуть все пуговицы на моей белой кофточке. Сняв ее с одного плеча, он прикоснулся к обнаженной коже губами, я закрыла глаза и вздохнула. Когда мои руки забрались к нему под футболку, он сел, и стянул ее через голову, одним резким движением отшвыривая в сторону, и, накрыв меня своим телом, перешел к поцелуям.

Его рот был пылким, губы раскрыли мои и язык ворвался в мой рот. Я была уверена, что почувствовала его трепет, когда сжала место, где были вытатуированы слова поэмы. Он перевернул меня и стянул кофточку со второго плеча, так и, оставив ее, полу снятой, затем он перевел свое внимание на непокрытую кожу над телесного цвета лифчиком, все мое тело стремилось к нему, к его прикосновениям, статистическим электричеством проносящиеся во мне.

Без вопросов или объяснений он остановился у той, очерченной мною в прошлый раз, линии. Наш разговор был ограничен только вот так и Боже и ох. А потом и совсем превратившись только в стоны, вздохи и невнятные звуки, которые можно было интерпретировать только как да, да, да.

— Надо отвезти тебя обратно. — Его голос был хриплым. Мы не разговаривали больше часа. Часы на его столе показывали, что время близилось к полуночи.

Он протянул мне мой лифчик и натянул свою футболку обратно через голову. Когда я встала, он помог мне надеть кофточку, держа ее за плечи, пока я просовывала в нее свои руки, затем повернул меня к себе, застегнул пуговицы и, закончив, обхватил мое лицо руками и нежно поцеловал.

Стоя у его мотоцикла, я натягивала на руки свои перчатки, когда задняя дверь в соседнем доме раскрылась, и оттуда вышел мужчина, держа в руках пакет с мусором. Он открыл мусорный бак на колесиках и засунул пакет внутрь. Когда он повернулся, чтобы зайти обратно, я заметила, что Лукас замер, как статуя, наблюдая за ним. Как будто почувствовав наши взгляды на нем, мужчина повернулся к нам, под светом у порога. Это был проф. Хеллер.

— Лендон? — сказал он, но ни один из нас не двинулся с места и не ответил. — Жаклин? — добавил он, как будто не веря глазам. В какой-то момент, он сообразил который сейчас час, и тот факт, что мы только что вышли из квартиры его арендателя. Мы не могли воспользоваться отговоркой о репетиторстве, притом, что, скорее всего, было не желательно встречаться на квартире для дополнительных занятий, вне зависимости от времени суток.

Некоторое время никто ничего не говорил, потом плечи профессор Хеллер опустились. Он вздохнул, прежде, чем окинуть Лукаса решительным взглядом.