Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать

К 1970 году становится ясно, как сильно — и не без помощи издателей — переменилась обстановка в интеллектуальном мире. В весеннем каталоге «Саймон энд Шустер» на 1970 год значатся «Делай это!» Джерри Рубина и «Грейпфрут» Йоко Оно наряду с работой Дерека Бока и Джона Данлопа «Труд и американское сообщество». В планах «Рэндом хауз» мы встречаем знаменитую автобиографию «Я знаю, почему поет птица в клетке» чернокожей актрисы и драматурга Майи Анджелу, «Старшую Эдду» в переводе У. X. Одена, «Пятый мир Эноха Мэлони» антрополога Винсента Крапанцано и «Вопросы бунта» Уильяма Дугласа. Обратимся к «Харперз». Книга Александера Бикла о Верховном Суде, книга Хью Томаса по истории Кубы; «Вьетнамцы и их революция» Пола Маса и Джона Макалистера — вещь эпохального значения; «Цивилизация» Кеннета Кларка и одна из первых книг Тодда Гитлина — «Окраина», посвященная жизни белых бедняков в Чикаго.

И эти книги делали не радикалы с безумным блеском в глазах, мечтающие обратить всю страну в свою веру (хотя у некоторых редакторов крупных издательств были четкие политические убеждения). «Харперз» по-прежнему оставалось тем, чем было всегда, — столпом истеблишмента. У руля этого издательства, известного своими связями с правительством и Лигой плюща [52], стояли почтенные, осмотрительные люди. Но это не мешало им быть хорошими издателями — и откликаться на атмосферу своего времени, пронизанную политическим радикализмом.

Интеллектуальную литературу высокой пробы выпускали тогда десятки издательств, большинство из которых ныне прекратило свое существование (в качестве независимых фирм). Некоторые, как «Макгро-Хилл» («McGraw-Hill»), переключились с произведений Набокова и других великих писателей на деловую и техническую литературу. Другие — например «Шокен» («Schocken»), «Даттон» («Dutton») или «Кводрэнгл» («Quadrangle») — были присоединены к крупным корпоративным группам и утратили индивидуальность. Третьи — «Джон Дэй» («John Day»), «Макдауэлл Оболенски» («McDowell Obolensky») — вообще перестали существовать, стали частью давно забытого прошлого.

За метаморфозу «Харперз» ответственны прежде всего его новые владельцы Мэрдок, вступив в права собственности в 1987 году, вскоре повернул фирму в том направлении, куда она движется и поныне. Все внимание уделяется наиболее коммерчески успешным книгам, особенно тем, которые имеют какую-то привязку к продукции Мэрдока в сфере кино и шоу-бизнеса. Изменились и политические пристрастия: вместо книг членов клана Кеннеди и других либералов в планах появились мемуары полковника Оливера Норта и Ньюта Гингрича. Сотрудников с многолетним стажем Мэрдок заменил своей командой — людьми, которых привез с собой из Англии.

Эволюция «Саймон энд Шустер» протекала гораздо сложнее и заняла больше времени. Корда, если судить по его мемуарам, относится к этим переменам с занятной двойственностью. За вычетом немногих, но ярких исключений — как то: Грэм Грин, старинный друг семьи и кумир детства, а также техасский прозаик Ларри Макмертри — Корда работал с авторами ультракоммерческих бестселлеров: Харольдом Роббинсом, Ирвингом Уоллесом, Жаклин Сьюзанн. Затем он принял к изданию бестселлеры политические — книги Ричарда Никсона и Рональда Рейгана. Опус последнего, кстати, не оправдал возложенных надежд…

Этих авторов, которые все больше становились основной финансовой опорой издательства, Корда описывает с красноречивой брезгливостью. Они все время чего-то требуют, они безвкусно одеты, они заказывают обувь в Лондоне не тем мастерам, они не знают, в каких ресторанах приличествует обедать, то есть ничего не смыслят в вопросах, в которых Корда разбирается отлично. Одновременно Корда отзывается о книгах этих пошляков как о неотвратимом будущем издательского дела, которое все теснее срастается с индустрией развлечений, перенимая идеалы и стиль Голливуда. Книги знаменитостей и о знаменитостях — это тот волосок, на котором держится жизнь издательств, а Корда и его наниматель Ричард Снайдер готовы на все, лишь бы их издательство выжило.