Легко (сборник)

Впрочем, обдумать все это Петров не имел никакой возможности, так как произнесенные слова навеяли на него ужас, а теплота, окатившая его, грозила утоплением и, кажется, уже текла и из глаз, и из ушей, переполнила вагон и выливалась на улицу изо всех щелей. Откуда-то в памяти Петрова появился маленький двухлетний мальчик, оставленный им вместе с нелюбимой женой на окраине враждебного пространства, и лицо собственной престарелой матери, которую он бросил, убегая от этого маленького мальчика. Привиделся сосед, которому не далее как позавчера он «засветил» кулаком в левую половину лица, и слезы раскаяния хлынули из глаз Петрова на панель кабины, где немедленно отозвалось и затрещало голубое морщинистое электричество. Трамвай остановился еще у одной остановки, Петров вновь произнес какое-то пафосное объявление, отъехал еще метров на сто и отрезвел. Теплота оставила его в одиночестве. В вагоне недовольно заскулил спящий мужик. Мороз пробежал по коже и спрятался где-то между лопаток. Мир погрузился в тишину. Что-то натянулось внутри Петрова, лопнуло и хлобыстнуло его по щекам. Усталость навалилась, не давая вздохнуть. Петров остановил трамвай, сполз с сиденья, пошатываясь, вышел на свежий воздух и побежал, ломая кусты, неизвестно куда.

03

Пооткровенничаем немного. Отдельно успокоим верующих и атеистов. Мы не на исповеди и не на диспуте. Поговорим сами с собой. Без посредников. Стесняться нам некого. К тому же, этот вид робости мы преодолеваем обычно легче всего. Возьмем зеркало и пристально посмотрим в собственные глаза. Да. Судя по лицу, мы переживали времена и лучше. Ну, да ладно. Будем честны, как и это зеркало. Итак, наша заветная мечта. Ну, конечно, кроме мира (не во всем мире, а вокруг нас) и здоровья самых близких. Оставим в стороне классическую гамму положенных устремлений. Отметим, что построить дом, посадить дерево и вырастить сына или дочь — это не мечта, а долг, пусть зачастую и неисполнимый. Так о чем же мы мечтаем? О роскошном доме с бассейном? Престижной машине? Богатстве? Свободе как таковой? Ах, оставьте. Это не цель и не мечта. Мы опять все перепутали так же, как путаем подлинные и желаемые чувства и ощущения. Все выше перечисленное, это средства для достижения мечты. Мечта — это то, что должно по не разумению, но наитию наступить, когда предполагаемое средство будет в нашем распоряжении. Стоит углубиться, вооружившись трезвостью, внутрь себя, как мы поймем, что мечта это нечто неуловимое. Едва осязаемое. Чей-то теплый взгляд. Какое-то особенное движение. Восхищенный шелест вслед. Отсутствие дрожи в поджилках. Удачный удар справа и снизу в скулу заклятого врага. Или просто способность или возможность любить и ненавидеть, забывать и прощать? Наши мечты честнее нас. Или они знают о нас больше, чем мы сами? Непросто жить в самом материальном из доступных воображению мире, где все построено на условностях. Остается только удивляться причудливым способам, которые мы изобретаем, чтобы усложнить самим себе достижение, в общем-то, немудреных целей.

Антон Брысин, просиживающий ночи с телескопом на балконе своей квартиры на пятом этаже панельного дома, искренне думал, что мечтает стать известным астрономом и открыть неизвестную комету. И он тоже обманывал себя. Истина как-то незаметно растворилась в столбцах цифр справочников, звездных карт и каталогов. На самом деле он хотел увидеть выражение лица Светы из соседней квартиры, когда она зайдет к нему за какой-то мелочью и увидит в коридоре на стене в рамочке под стеклом «Свидетельство об открытии новой кометы и присвоении ей имени Светлана». С тем, что будет дальше, он пока еще не определился, потому что на этом месте еженощного уточнения жизненных целей обычно засыпал. Между тем время шло, школьный телескоп был слишком слаб, Антон не слишком удачлив, а Света ко всей этой возне равнодушна. Да она, собственно говоря, и не знала ничего. По крайней мере, ни за какой мелочью она к нему так ни разу и не зашла. К тому же подозрительно часто стала проходить через двор с посторонним парнем, слегка подурнела и принялась носить нелепые и просторные платья.

Обуреваемый этими грустными мыслями, Антон сидел на балконе и наводил телескоп на редкие желтоватые квадратики окон окружающих пятиэтажек. Улов его был невелик, так как жители города страсть как любили плотные шторы и любовью занимались исключительно в темноте, накрывшись несколькими одеялами. В ноль часов тридцать минут Антон посмотрел на часы и уже готовился написать в своем скучном дневнике наблюдений и открытий: — «Опять ничего», как вдруг в небе раздался шорох, затем где-то рядом мягко лопнула невидимая басовая струна, над головой Антона пролетел малиновый огненный шар, оставляющий тающий белый пенный след, и скрылся за одной из пятиэтажек. Еще через секунду раздался глухой удар, как будто пласт снега свалился с крыши, и все стихло. В воздухе запахло валерьянкой.