Легкой поступью безумия

Я тоже нанизываю на серую ниточку дней упущенные мгновения. Делаю бусики со скромным названием "не с ним". Маркиз не проявлялся, оставив мне лелеять образ нарисованный струями дождя на оконном стекле, отблеск которого я иногда встречаю в толпе. Он подвесил меня между приманками невысказанных обещаний, и я жду, чтобы они опустились на расстояние вытянутой руки, готовая схватить любую: письмо с двойным текстом, букет цветов с прямоугольной карточкой, которую лорд позабыл мне дать, дорогая открытка с позолотой с почтовым курьером - приглашение на встречу.

И все-таки я больна. Вот и сейчас стою, запрокинув лицо, высматриваю просвет на печальном небе и смеюсь. Ни одному врачу не позволю испоганить научными терминами изложенными корявым почерком в медицинской карте свою эмоцию. Определяйте любовь, как угодно. Скрывайте ее под гормонами, источаемыми телом, флюидами, воспитанием и социальной средой. Объясняйте физиологией сопливым мальчишкам с раздувшимися от… гордости штанами. Мое чувство относится к другой категории.

Оно есть тьма исколотая соцветиями рэ. Оно есть радуга от гремящего водопада горной реки. Оно есть миллиметры между приоткрытыми губами. Оно дышит ароматом кедра и мандарина. Пытается встать на ноги и сделать первый шаг, но ему не на что опереться…

Мое состояние усугубляла простуда. Болезненные катышки в мышцах, превращающие любую деталь одежды в пыточное устройство. Покрасневшие слезящиеся глаза, красное, в волдырях, горло. Пересохшие губы нуждающиеся в постоянной ласке языком. Температура. Распухшие суставы. Стопочка порошков на столике у кровати. Склянки с настоями и притираниями.

Советы родителей, их повышенное внимание к моей персоне, подстегнули и вытолкнули меня учиться из кипы одеял с подушками. По крайней мере студенты не жонглировали составными элементами тайны, как мать и отец. Человек! Их действия здорово напоминают заботу о смертнике на одре в борьбе за завещание. В период сдачи экзаменов многие переносят недомогание на ногах и ничего - живы!

На аллее университета я обогнала Франца. Полторы недели назад бывший друг появился в учебном заведении снова. Воспитанник Клеймора потерял приличный вид. Реже менял рубашки, не носил носовых платков, на руках появились ссадины и царапины, а в речи проскальзывали грубые словечки, заставляющие краснеть соучеников. Парень не разговаривал со мной, хотя не делал вид, что я являюсь неодушевленной частью университетской меблировки. При случае он открывал мне дверь, кушал за одним столом на большой перемене, но не торопился открывать рот, чтобы спросить или поделиться.

Из него словно высосали соки. Франц походил на высохшее забальзамированное тело, которое ходит по одной причине - оно забыло о собственной смерти. Трудно в его возрасте самостоятельное существование в столице Синая без поддержки обеспеченных родственников. Мальчишка согласен сносить лишения, которые он не заслужил, случайно подсмотрев одурманенными глазами непристойную сцену. Ревность доделала остальное - до неузнаваемости извратила содержание.

Его никто не заставлял убегать с открытой раной. Не прогонял из теплого освещенного домовладения в холодную темную ночь. Он выбрал сам. Короткую соломинку из стопки длинных. Не повезло, говорят в подобных случаях люди, пожимают плечами и расходятся, а счастливчик продолжает стоять на месте, пока не поймет, что мир умудрился ненавязчиво прогнуть его под себя в очень неудобное положение за однажды сделанный гребок против течения к берегу.

Грязная тяжелая работа, накапливаюшаяся усталость, грубая обстановка съемной комнаты на окраине города. Отягащающее плечи желание добавить пару часов к суткам или раздвоиться. Комбинация уроков и заработка. Отсутствие уверенности в будущем. Сомнение в собственных силах идти до конца. И конец, обнаруженный на дне бутылки с крепким алкоголем. Подобранная на улице собака смешанного происхождения - единственный собеседник и лекарство от сожалеющей скуки.

Я кивнула племяннику графа и направилась вперед, не оглядываясь. Он отработанный материал. Плохая печать первокурсника, что испортила задание.

Слова учителей на лекциях оседали в глубинах подсознания. Они цементировали полученную за предидущие четыре года обучения знания. Оттачивали навыки на практических занятиях. Последовательность преобразований была доведена до автоматизма, освободив пространство в голове для неторопливых размышлений.

В частности, меня занимал теологический спор на последнем занятии по истории. Мне удалось избежать активного участия в нем, уткнувшись в страницы конспекта посвященного божественным сущностям нашего мира.