Легкомысленные

Однако его синие глаза были прикованы к Денни. Казалось, он умышленно избегал смотреть на меня. Я не знала, ради Денни или ради себя.

Келлан в знак дружбы протянул Денни руку, изучая его лицо, и тот уставился на нее. С коротким вздохом, который показался мне оглушительным и перекрыл гул помещения, Денни ответил крепким пожатием. Келлан чуть улыбнулся и коротко кивнул:

– Денни… Старик, я… – Он сбился, слова подвели его, а взгляд упал на все еще сцепленные руки.

Денни отпустил его:

– Да… Я знаю, Келлан. Это не означает, что между нами все хорошо, но я знаю.

Он говорил напряженно, с сильным акцентом, и слезы затуманили мой взор при виде двух некогда закадычных друзей, подыскивавших правильные формулировки.

– Если тебе когда-нибудь что-то понадобится… я… я рядом.

Глаза Келлана увлажнились, но взгляд не сходил с Денни.

Тот кивнул и стиснул зубы. На его лице отразилась целая гамма чувств, но спустя мгновение он вздохнул и отвернулся.

– Ты сделал достаточно, Келлан.

Мое сердце сжалось от этой двусмысленной фразы. Единой фразой Денни суммировал все, что между ними существовало, – доброе и злое. Это и грело, и надрывало мне душу.

По щеке покатилась слеза, но я слишком пристально смотрела на Келлана, чтобы разбираться с ней. Я была уверена, что он вот-вот сломается. Расплачется и начнет молить Денни о прощении – на коленях, если придется, однако губы его тронуло подобие улыбки, и он с усилием сглотнул, подавляя навернувшиеся слезы. Похоже, Келлан предпочел добрую составляющую услышанного, а остальное предал забвению.

Он любовно потрепал Денни по плечу:

– Пока, приятель… Береги себя.

Келлан произнес это тепло и без фальшивого акцента. Он был одним из немногих известных мне людей, кто никогда не пытался копировать Денни, и в случае Келлана это выглядело как знак уважения[29].

Денни как будто понял это и тоже потрепал Келлана по плечу – возможно, не вложив в свой жест соразмерного почтения.

– Ты тоже… приятель.

Затем Келлан быстро обнялся с ним и пошел прочь. Желание догнать его, вцепиться в футболку, заставить посмотреть на меня, заговорить со мной было столь жгучим, но я не могла разбираться с Келланом, одновременно прощаясь с Денни. Только не после всего, через что он прошел из-за нас.

А потому я стиснула кулаки, дабы взять себя в руки, и молча смотрела, как Келлан уходит. Когда толпа поглотила его, он оглянулся. Наши глаза наконец встретились после столь долгого перерыва, что краткость взгляда отозвалась во мне настоящей болью. Я увидела, как приоткрылся его рот, исказилось лицо, и поняла, что он испытывал те же мучения. Он хотел меня… Он все еще хотел меня, но я нанесла ему слишком тяжелый удар.

Келлан тронул переносицу и отвернулся. Толпа моментально поглотила его. Я закрыла глаза, а когда посмотрела вновь, Денни взирал на меня с таким выражением, будто в конце концов что-то понял. Не знаю, что он сумел различить за один мучительный взгляд, но Денни явно заметил нечто. Встряхнув головой, он с неожиданным сочувствием приобнял меня за плечи и привлек к себе, едва ли не утешая.

Я положила голову ему на плечо, и мы дружно обернулись к окнам, за которыми сверкал его самолет.

– Я буду скучать, Денни, – прошептала я, как только сумела заговорить.

Он прижал меня крепче:

– Я тоже буду скучать по тебе, Кира. Даже при всем, что случилось, мне все равно не хватает тебя. – Помедлив, он шепнул: – Как по-твоему…

Я вскинула голову, чтобы взглянуть на него, а он одновременно повернул ко мне свою.

– Как по-твоему, если бы я не получил место в Тусоне, вы бы с Келланом никогда?.. – Уставившись в пол, Денни сдвинул брови. – Я швырнул тебя к нему в объятия?

Я помотала головой и снова склонилась к нему на плечо.

– Не знаю, Денни, но мне кажется, что, так или иначе, у нас с Келланом…

Подняв на него взгляд, я замолчала. Я не смогла закончить фразу – только не в лицо, не под страдальческим взором темно-карих глаз.

– Я всегда буду любить тебя, – хрипло произнес Денни.

Кивнув, я проглотила комок.

– И я буду любить тебя… всегда.

Он мягко улыбнулся, завел прядь волос мне за ухо и начал поглаживать пальцами по щеке. Ценой жесточайшего внутреннего сопротивления он наконец склонился и запечатлел поцелуй на моих губах. Тот длился дольше, чем обычный дружеский, но короче, чем романтический. Нечто среднее – как и мы сами.

Отстранившись, Денни поцеловал мое натерпевшееся лицо, и я снова утвердилась головой на его плече. Мы ждали: я стискивала его свободную руку, а он прижимал меня другой. Ждали, когда объявят посадку. Ждали, когда физически разорвется наша глубинная, но нарушенная связь.