Легкомыслие

– С ней было сложнее. Любовница – как независимая республика, которой очень хотелось, чтобы признали. Хотя бы одно государство признало ее. Я не стал им. В результате дипломатические отношения разорваны. Оставались спорные территории вроде Курильских островов, где можно было дать краба японцам, но память о Второй мировой, как Тихий океан, не утихала. И вряд ли утихнет. На этих спорных островах: секс и одиночество, мы и встречались время от времени. С ней было интересно, как интересно с новой женщиной до тех пор, пока она не захочет потерять ту самую независимость, за которую, на самом деле, ценят любовниц, сказав: «Почему бы нам не жить вместе», и тут же последуют сравнения с другими счастливыми островами и полуостровами. «Мы так не договаривались», – скажет он. Потом она помыкается, помыкается, как Таврида, и вернется в семью, на Родину. Одними интересами людей в материк не соединить. Так и плаваешь от одного острова к другому, пока самого не засекут пограничные службы. Начнутся слежка и допросы. Главное на допросе никогда ни в чем не признаваться, это верный путь к поражению. Не надо торопиться с белым флагом, тем более если вы все еще на нем спите вместе. Пройдет немного времени, пока оба поймут, что пора.

Жена не дура, давно чувствовала, наводила справки. Я тоже чувствовал, но тянул время, чтобы она тоже нашла добрые руки. Которые будут гладить не только кота.

Как я узнал, что пора? Когда я был сзади, мои пальцы (большой, указательный и средний) легли как родные в три синяка на ее бедре, только хватка шире. Кто-то оставил отпечатки пальцев на моем предмете пусть уже нелюбви, но все еще мне принадлежащем. Я понял, что можно уходить. Вещественных доказательств того, что вещество наших отношений полностью улетучилось, было достаточно. Позавчера она меня любила, а сегодня была из другой оперы. Жаль, я не Отелло.

– Можно ли построить мост через измену?

– Можно. Разводной.

Герман развел руки так же медленно, как это делал обычно Дворцовый мост.

– Это был идеальный развод: она оставила себе детей, он – мысли о ней и о детях.

– Не скучаете по детям?

– Я себе никогда не прощу, что так много, так долго грущу, – опустил руки писатель. Вышел ненадолго из себя, где его сразу же припорошило снегом воспоминаний.

Снег долетел и до Саши. Он заметал впечатления, заметал огромные ёлочные игрушки, разбросанные под ногами гранитного Чернышевского, которому доверили охранять их, а может, он вызвался сам. Игрушки светились цветными гирляндами огней. Писатель поглядывал сквозь стекляшки оправы на людей, что день за днем праздновали Новый год и норовили сорвать что-нибудь на долгую память. Чернышевский готов был запустить книгу в любого, кто позарится на игрушки. Он был «на грусти», они «навеселе», потому что с высоты своего каменного интеллекта смотрел много дальше. С подогретой толпой его связывал только один общий вопрос: «Что делать?» Саша тоже подошла к писателю с тем же вопросом.

– Это чье? – не решилась и спросила она вслух совсем о другом.

– Мое, – улыбнулся он.

Любо 5

М: Меня муж вчера упрекнул любовниками. Я ему ответила, что это были лучшие моменты в моей жизни.

К: Огребла люлей?

М: Нет, он добрый.

К: Жаль, после люлей особенно хорошо спится вдвоем.

Ж: Зачем тебе добрый, но без чувства юмора?

К: А ты бы что на его месте ответил?

Ж: Мои тоже.

М: Тебе наверно это все дико. Как много рек, столько и семейных историй так сильно, как любит он, меня никто любить не сможет. Он лучший мужчина. Но вот оказия. Живя с таким человеком, себя чувствуешь дрянью. И потихоньку умираешь. На земле невозможное количество вариантов жизней. Я притягиваю дебилов и извращенцев.

Ж: Надеюсь, ты не про нас?

М: Шлют мне свои разные размеры.

К: Точно не про нас.

М: Что-то подташнивает уже от таких мужиков. Эх! А было время.

Н: Я готова выразиться неприлично, какая же это правда. И ведь все равно становимся такими.

О: А есть выход?

Р: Выход всегда есть.

Искренне ваше, Окно.

К: Ты на первом, наверное, живешь?

А: Подул теплый ласковый ветер с моря, стоило только ей открыть окно, расстегнув пуговицы своей рубашки.

Ж: Стихи, что ли?

К: Красивые, как женщины.

К: Ты же красивая женщина, почему ты до сих пор не со мной?

А: Ты подвинься, чтобы не было тесно моей свободе.

М: Да, ты права. Влюбишься в «писателя», каких теперь кипы. А он рад стараться, пишет, и не нужно ему больше ничего. Только чтобы отвечали. Что стоит за всем этим виртуальным базаром. Безысходность.

Ж: Безыздохность.

Н: Считать происходящее безысходностью – самообман, который радует его создающего. Ещё больше трагедия, если взять её в жены…

В: Никакой трагедии! Чувства – чудненько! Да и к тому же – они временны!

Н: Да зашибись вообще… там кусок оторвали… здесь… чувства – чудненько… не беда! Щас, пройдёт, конечно, а для начала походишь как унылое дерьмо!

К: Друзья, женщину среди бела дня разбирают.

Ж: Я бы сказал среди ночи.

К: Да? Тогда пусть. Ночью у каждого своя личная жизнь, свой традиционный секс.

Н: Включать мозги надо! Мы ведь – не курицы! Запомните – никто никому никогда не должен.