Легкомыслие

Ворох мужчин, как одежды, который нужно было перегладить за всю свою жизнь. Мне нужен такой, как этот прекрасный город, каждый здесь узник в мраморных тисках архитектуры. Она крепко держит за яйца, словно жена. Едва выйдешь замуж за него, от Питера не уйти, если только податься в Москву, нырнуть в толпу зданий, в суету офисов, прикинуться местным, забыться так, чтобы тебя тоже забыли. Питер играет на чувствах. И дирижер ему не нужен. А мне нужен. Мне нужен был дирижер с идеальным слухом, чтобы я играла в его руках, чтобы звучала, чтобы мне аплодировали. Мир никак не может быть идеален, пока в нем живы такие люди, как он, пока их не спрячут (не втопчут) в землю, чтобы не выпячивались, не создавали трения при вращении планеты. Это с одной стороны, но с другой, пока такие живы, благодаря трению, здесь что-то происходит. Направление силы трения противоположно направлению движения. Многие же вращаются только вокруг себя. И трутся сами о свою ось. Они так заряжаются, могут летать сколько угодно долго. Потому что не надо растрачивать энергию на других, они существуют автономно. Это одиночки. Таких тоже уйма. Но мне не хотелось быть такой. Я и не была. Потому что являлся он. Он являлся периодически, чтобы пополнить в своей периодической системе недостающие элементы.

– Это ваши стихи?

– Нет. Это ассоциации. Вы же сами просили.

Герман пережевывал руками ее текст, хотя по содержанию это было скорее письмо, но объем его впечатлял. «Когда она успела столько накатать? Неужели я так долго заваривал чай? Не может быть» – грел он в руках кипу аккуратно исписанных страниц:

Как пуговица, охваченная нитками, выскакивает из петли, как грудь, наполненная страстью, из лифчика прыгает прямо в мужские руки, так же слова, накопленные ранее, вырывались из ее письма. Сколько мыслей, наскакивающих одна на другую, будто их подгоняли сзади дела. Идеи спотыкались, затаптывали друг друга, некоторым удавалось снова подняться и догнать колонну. Сколько у тебя всего в голове, Саша.

– Там еще будут цитаты из разных постановок. Которые то и дело лезут на ум.

Я представил цитату, которая, словно гусеница, вскарабкивается на ум и сидит там, гордо глядя сверху на всех до тех пор, пока ее не скинет другая.

Даже седьмое небо имеет право на дождь. Я так давно не видела солнца.

Только укусив, можно почувствовать вкус.

Жизнь – это пук. Пукни достойно, так, чтобы все услышали, но тебе при этом не было стыдно.

Море – единственное, что может спасать человека. Поедешь не с тем человеком на море, и вот уже не плаваешь, а тонешь.