Легкомыслие

К: Они встретились случайно и прожили вместе 50 лет.

Ж: Ты про своих?

Л: А я с юности с несвободными мужчинами – никаких делишек! Продолжают они меня соблазнять, а я подыгрываю словами, и всем весело! Жить надо весело, а не блудливо!

К: Самая большая трагедия – не стать даже любовницей.

Ж: Самая большая трагедия – если любви не случилось в жизни.

К: Самая большая трагедия – если тебя не любили.

У: …если тебя не любили как следует.

Ж: … если ты не любишь никого.

К: Самая большая трагедия – это «Ромео и Джульетта».

Психо 18

– Вы знаете, что быки самые популярные животные после людей на наскальной живописи. О чем это говорит?

– Что вегетарианцев среди них было немного.

– А женщины на каком?

– На своем. Они всегда на своем, – скрипнула половица под ногой Германа. «Правду говорю», – нажал он еще раз на нее, чтобы она повторила.

– А раньше нет?

– Не знаю, я здесь недавно.

– Как вам отрывок из романа?

– Замечательно, впрочем, как и всегда. В его романах почти всегда есть место не только женщине, но и пистолету. И никогда нет положительных героев, есть только твари или сочувствующие. Преступление берет в руки оружие, чтобы пощекотать нервы всяким любвишкам, проверить их на прочность, чаще всех за оружие хватается месть или корысть. Все время что-то происходит. У меня, к сожалению, бывают периоды жизни, когда ничего не происходит, как сейчас, мы говорим с вами о страсти, о мужчинах и женщинах, даже об измене как об одном из видов страсти. Сидим, чай-коньяк, обсуждаем меня вслух, его – про себя, вас – мысленно, в камерной обстановке, а действия ноль.

– У, какая ерунда. Вот у меня вчера целый день электричества не было, вот это бездействие. Я только слушал, как работает внизу трактор, что-то они там копали. Мало того, что день был пасмурный, так еще и без света. Вышел через темный подъезд на улицу, там толпа рабочих, как обычно: двое копают, остальные смотрят, подошел, узнал, что к ночи починят, если успеют. Как можно успеть при таком отношении, да такой толпой можно было ночь лопатами перекидать, чтобы светло было на всей улице, не только в нашем подъезде. Вы понимаете, к чему я? Некоторые работают, чтобы скоротать время. Грустно. Жизнь проходит, пока ты занимаешься тем, что тебе неинтересно, жизнь проходит, пока ты копаешь.

– Пока докопаешься до своего.

– Разве у вас в театре не бывает, что репетиции застревают на одной и той же сцене. Но вы же не назовете это бездействием, вроде как куда-то идете, но на месте. В общем, пришлось мне писать при свече, как наши классики.

– А что вы писали?

– Да, так, ерунда, рецепт, – первое, что пришло на ум Герману по ассоциации с доктором.

– Одинокой женщине?

– Откуда вы знаете?

– Они чаще всего обращаются к психологам. И что посоветовали?

– Роман. Завести роман.

– А если не заводит?

– Заведите рассказ. Жизнь не роман, она же состоит из рассказов.

– Как вы верно подметили – сплошные рассказы. А между тем уже давно за 25, – оказалась она неожиданно в библиотеке, где ей очень хотелось поменять сборник рассказов на один стоящий роман.

– Именно поэтому роман считается сегодня наиболее востребованной формой в литературе, не рассказ и тем более не повесть. Хочется какого-то развития отношений, движения, а не только бестолковой переписки в Инете. Страсть – вот чего не хватает многим. Какого-нибудь неожиданного поцелуя, – послал воздушный поцелуй Саше Герман.

Страсть нельзя завести и кормить, у нее заводка короче, чем у будильника, – процитировала вслух Саша. – Это из одного спектакля, который мы ставили. Я хочу сказать, что страсть тоже нуждается в отдыхе.

– Мы добрались до истины: женщина хочет страсти и постоянства в одном бокале, – взял он в руки чайник.

– Вам обязательно нужна страсть? – налил себе в чашку горячий чай Герман. Он нарочно высоко задрал чайник, чтобы было видно, как падает кипяток, как отделяется от него пар и маленькие брызги шипят на окружающую среду.

– Страсть нужна всем.

– Хорошо, мы можем ее разыграть: я пролью на вас горячий чай, вы вскочите, начнете носиться как угорелая. Я брошусь сдирать с вас одежду.

– Я не настолько люблю горячий чай. А почему именно на меня? Женщины более экспрессивные существа, логичнее мне вылить его на мужчину, чтобы как-то разморозить. Они же такие сдержанные.

Саша вспомнила, как шла сюда старинными улицами, где то тут, то там сильные каменные мужики держали небо, точнее сказать, балконы. Так и в жизни, мужики держат магазин, бизнес, коней, собак, в лучшем случае – слово, кто бы женщину подержал хоть немного на руках.

– В таком случае со страстью может быть загвоздка: сдержанность не позволит вскочить и носиться, буду ежиться, но терпеть. Вы вряд ли станете срывать с меня одежду.

– А вы говорите Джек Лондон, любовь, страсть, – процитировала поэта Саша, улыбнувшись.

«Нет, не Маяковский прорастал сейчас во мне. Вылуплялся я сам, вот что со мной происходило, где-то внутри меня, в недрах, где еще остались полезные ископаемые чувства, хотя мне тоже жутко хотелось ее украсть из театра, из гримерки, пока не нанесли грим. Но между хотеть и должен, как всегда, была пропасть.