Он сделал-таки два роковые шага, по-прежнему глядя собеседнице в глаза. Мавка незаметно вынула руку с ножом из-под заказки (как именуется украинский нарядный передник), спрятала за спину. На крепкой шее пана, открывавшейся в расстегнутом вороте, билась жилка. В нее и должен был вонзиться острый, как бритва, клинок. Не раз и не два Мавка расправлялась со своими обидчиками этим верным ударом. Но сейчас — поразительное дело — никак не могла решиться, словно бы ее кто-то заколдовал. Она убрала за спину освободившуюся от трубки и другую руку — не окажется ли крепче. Но нет, онемела и та.
У людей добропорядочных, богобоязненных много правил, которые они соблюдают в своей жизни. У цыганской воспитанницы было только одно: не делать того, чего не хочется, это она и почитала истинной свободой. Убивать красивого пана Мавке вдруг расхотелось — и этого было довольно, чтоб она перестала печься о Керимовой душе. «Благодари свою матерь, что родила тебя таким баским, — подумала девушка. — Вон у тебя под левым глазом тень. Значит, любит тебя какая-то баба или девка большою любовью, что ж я стану ее бездолить?». (Гаданью по теням на лице Мавка научилась в таборе, и никогда оно ее не обманывало). «Кину ему конец, — порешила она. — Ухватится — его счастье, а нет — сам виноват».
Она спросила: куда-де держишь путь, а когда пан, не подозревающий, что его жизнь висит на волоске, ответил, изобразила испуг.
— Ой, плохое место! Всякий кто там жил, сгинул.
И рассказала небывальщину, которую только сейчас сочинила. Живет-де на этом прóклятом кладбище Мертвецова Невеста, которая по ночам бродит вокруг в сопровождении Неживого Волка, ищет своего суженого, и всякого пригожего парубка забирает с собой. Повидав ночью сначала скелет, а потом деву с волком, барин должен был в сказку поверить. «Съезжай оттуда дотемна, коли не хочешь осиротить тех, кто тебя любит», — сказала Мавка замогильным голосом и даже, вопреки своему обычаю, перекрестилась. Очень уж ей хотелось, чтобы слушатель напугался и избавил ее от кровавого дела.
Но глупец только засмеялся.
— А может, ты и есть Мертвецова Невеста? То-то я повстречал тебя на кладбище. Если так, приходи ночью, я буду ждать.
«Он не съедет, — сказала себе Мавка. — Что ж, знать такая у него судьба, я не виновата».
Она расстегнула ворот рубахи, зная, что приоткрывшийся там вид притянет мужчину сильней магнита. Так и вышло. Взгляд пана опустился книзу и будто прилип.
«Навыдумывала я себе. Никакой он не царевич, а такой же, как все они», — нарочно подбавила в себя злости Мавка.
— Куда уставился, жеребче? — недобро рассмеялась она. — Не про тебя овес.
Рука, сжимавшая нож, наполнилась силой и уж изготовилась к смертельному удару.
Здесь пригожий пан вдруг сказал нежданное.
— У меня такая же половинка песо, как у тебя. Не веришь? Смотри.
Он вынул из-за пазухи, потянув за цепочку, златой медальон, а оттуда серебряную монету, будто наполовину отгрызенную. Мавка взглянула на свое монисто — правда! Точь-в-точь недостающая часть амулета!
Они приложили половинки, держа каждый свою, и разлом не просто сошелся, а монета срослась намертво! Потянув назад, девушка не смогла ее разъять. А между тем то ли от серебряного кружка, то ли от горячих мужских пальцев полился жгучий огонь, да такой, что Мавка вскрикнула. Ей было и больно, и сладко — так сладко, как ни в какой прежний миг всей ее жизни. Никогда раньше она ничего не боялась, а тут и затрепетала от ужаса, и оцепенела, и ощутила в груди нестерпимый жар.
От страха, ничего не понимая, девушка закричала «Отдай!» и дернула что было мочи.
Монета разделилась. Мужчина и женщина отшатнулись друг от друга, тяжело дыша.
Он что-то проговорил, но Мавка не слышала, у ней в ушах громко стучала кровь. Он попытался взять ее за руки — отпрянула.
— Неужто ты не видишь, что нам судьба быть вдвоем? Мы с тобою половины одного целого, — сказал он охрипшим голосом. И тем себя выдал.
Мавка поняла, кто перед нею.
Старая и мудрая паридайя когда-то ее предостерегала: «Бойся, девка, не полицейского стражника и не татя с кистенем. Первый самое худое — запрет в темницу твое тело, а душа останется свободной. Второй может твое тело сгубить, но душа улетит. Для нашей сестры страшней всего Ловець. Он крадет твою душу, а ты и не заметишь. И станешь ты не привольная цыганка, а его, Ловця, половинка. Куда он, туда и ты, как собака на привязи. Ловець ликом бел, волосом злат, очами синь, и какая девка в них ни загляни, тут ей и конец».
«Никакой это не царевич Крижан, это Ловець по мою душу явился! — ахнула девушка. — Дура я дура, нашла кого черепом пугать».
«Девка, как зверь, на Ловця сама бежит, и коль ты попала в его тенеты, есть лишь одно средство: зажмурить глаза, чтоб не ослабеть духом, да ударить булатным ножом прямо в сердце, только тем и спасешься, — говорила старая цыганка. — Потому каждая из нас носит под юбкой нож».