Лейб-гвардеец

Гарри оставил тушенку ворчать на сковороде, с ножом в руке подошел к Шуйцеву.

– Как спалось? – весело, сверху вниз спросил он. Голос выдал того, кто стоял под оконцем хижины.

– Как в розовом детстве, – сумрачно ответил Шуйцев, который смог заснуть только под утро.

Гарри доброжелательно заулыбался.

– Я врач, хирург. Был им, – сказал он. – А ты? Офицер?

– Был им, – мрачно поправил его Шуйцев.

– Так и думал. Знаешь, никак не могу избавиться от воспоминаний… Когда-то давал клятву Гиппократа. Полагаю, ты тоже не можешь забыть об офицерской чести.

Он перевернул Шуйцева, ножом распорол кожаный ремень на кистях его рук.

– Гарри!? – возмутился Джек, он рывком привстал и охнул от боли в растерзанной капканом ноге. – Ты сумасшедший!

– Спокойно, Джек, – постарался успокоить его Гарри. – Ты, что ль, понесешь это чертово золото?

Четверть часа спустя они вчетвером сидели вокруг печи, каждый на своем камне, у каждого на коленях по жестяной миске с горячей тушенкой и сваренной вермишелью. На печи стоял открытый котелок, вода в нем закипела, и Гарри оторвался от еды, бросил в него горсть чая.

– Пару дней, и мы бы не встретились, – весело сказал Гарри думающему о своем Шуйцеву. – А теперь придется тебе проводить нас к устью, к губе. – И вдруг предложил искренне. – Давай с нами в Америку. – Он пнул распахнутый, заполненный кожаными колбасками сундучок. – Помогу вначале.

Шуйцев под его веселым и внимательным взглядом доел тушенку, опустил миску на землю, отметив про себя, что горячее больному горлу пошло на пользу.

– Без общества ты опустишься, – продолжил Гарри, принимаясь за прерванную еду. – А в этой стране тебе обратной дороги нет.

– С чего ты взял? – вдруг спросил Шуйцев, глянул ему в умное лицо с высоким лбом.

Гарри подхватил со своего приготовленного к походу вещевого мешка бинокль с двуглавым орлом на корпусе.

– Эта штука мне рассказала, – он повесил бинокль себе на шею.

Джек не вмешивался, однако всем своим видом выражал недоверие к Шуйцеву, посмеивался над некоторыми словами Гарри, вроде как про себя, но и не скрывая этого. Молчун же ничем не выказывал собственного отношения к разговору. Когда закончили есть, он собрал пустые миски, понес мыть к речушке.

После завтрака тронулись в путь. Речушка была мелкой, не позволяла использовать лодку или плот, и они шли пешком. Продвигались только по руслу и вниз по течению. Кроме Джека, у всех за спинами горбами выступали заполненные вещами мешки, а Шуйцев и молчун к тому же удерживали на плечах концы толстой палки, на которой на верёвках болтались оба сундучка с золотым песком. Вещевые мешки возвращающихся после удачного сезона добытчиков были хотя и плотными, но не тяжелыми, – основным грузом были эти два сундучка. При каждом неловком шаге сундучки начинали раскачиваться и, чтобы они не мешали движению, Шуйцеву приходилось идти ровно и следить за поведением невольного товарища, с которым их пришлось нести. Он на ходу оглянулся. На месте лагеря не осталось приметных следов, вход в пещеру доверху завалили камнями; лишь для чего-то оставили незаметный беглому взгляду лаз над навалом камней. Все приспособления для добычи, все лишнее в походе осталось в пещере.

Сначала впереди ковылял Джек, опирался на две рогатины, которые служили ему костылями. Он подгибал раненую ногу и делал это без привычки неуклюже. Потом Гарри с биноклем императора на груди, с зауэровским ружьём в руке обогнал всех и возглавил их небольшой отряд. В заливе их должна была поджидать шхуна, и Гарри пообещал Щуйцеву дать там за оказанную помощь свободу делать то, что он захочет, и даже вернуть его имущество. Но Шуйцева после стольких месяцев бродячей жизни тяготило положение невольника, тяготила зависимость от чужих обещаний и возможных капризов.

Солнце прошло зенит, когда намного отставший Джек, сильно припадая на правую ногу, хрипло крикнул им вдогонку:

– Все! Не могу больше!

Гарри внимательно, в бинокль просмотрел окружающие их обрывистые склоны, нижнее течение речушки до того заворота, за которым она пропадала из виду. Затем опустил ружье, прислонил его стволом к большому валуну и скинул с плеча свой карабин, за ним вещевой мешок.

Остановились на отдых, но решили заодно и пообедать, – благо плавающей в воде рыбы было предостаточно. Молчун пошел собирать хворост для костра. Гарри же опустился на колено перед усевшимся на плоском камне Джеком, принялся разматывать бинт, который пропитался кровью, уже засохшей и коричневой.

– Потерпи, – тихо предупредил он.

Стиснув зубы в ожидании боли, Джек отвернулся к речушке, уставился на успокаивающе журчащую воду. Никто не присматривал больше за Шуйцевым. Он осторожно переместился к валуну, бесшумно взял свое ружье и, тихо ступая, удалился к скалистому выступу, на полпути к завороту русла. Едва зашел за него, разнесся хлёсткий звук выстрела из карабина, и по выступу чиркнула пуля.

Джек хотел выстрелить еще раз, но Гарри резко поправил его ступню, и он взвыл от боли.

– Не трать патроны. Он вернется за этим, – Гарри ткнул пальцем в лежащий на его вещевом мешке бинокль.