Лейденская красавица

Когда Лизбета очнулась в этой пустой комнате, первое, что она почувствовала, была необузданная радость. Она свободна, она уже не жена Монтальво, никогда больше она не будет принуждена сносить его прикосновение. Таковы были ее первые мысли. Она не сомневалась, что все услышанное ею правда. Иначе что могло бы побудить власти к преследованию Монтальво? Теперь Лизбета получила ключ к объяснению тысячи вещей, незначительных сами по себе, но во всей массе образовавших несомненную улику виновности капитана. Не упоминал ли он сам об обязательствах, существующих у него в Испании, и о детях? Не случалась ли ему во сне… Впрочем, бесполезно припоминать все это. Она свободна, вот еще до сих пор лежит на столе символ их союза: изумрудное кольцо, которое должно было дать Монтальво возможность бежать, скрыться от преследования, грозившего ему. Лизбета схватила перстень, бросила его на пол и топнула ногами. После того, упав на колени, она молилась и благодарила Бога и, наконец, совершенно изможденная, легла отдохнуть.

Настало утро, чудное, тихое осеннее утро. Но теперь, когда вчерашнее возбуждение улеглось, у Лизбеты было тяжело на сердце. Она встала и помогла единственной оставшейся в доме служанке приготовить завтрак, не обращая внимания на взгляды, которые девушка искоса бросала на нее. После того она пошла на рынок, чтобы истратить на все необходимое несколько из последних оставшихся у нее флоринов.

На улице она заметила, что служит предметом внимания, так как встречавшиеся с ней толкали друг друга, указывая на нее. Когда, смущенная, она поспешила домой, до ее тонкого слуха долетел разговор двух простых женщин, шедших за нею.

– Попалась, – говорила одна из женщин.

– Поделом ей, – отвечала другая, – зачем гонялась за испанским доном и женила его на себе!

– Еще хорошо, что удалось. Ей ничего не оставалось делать, – перебила первая, – концы надо хоронить скорее.

Оглянувшись, Лизбета увидела, как они пальцами зажимали себе нос, будто стараясь предохранить себя от дурного запаха.

Тут Лизбета уже не могла дольше выдержать и обратилась к женщинам.

– Злые сплетницы, – бросила она им в лицо и быстро пошла вперед, преследуемая их громким, обидным смехом.

Дома ей сказали, что ее ожидают двое мужчин. Они оказались кредиторами, требовавшими больших денежных сумм, которых Лизбета не в состоянии заплатить. Она сказала им, что ничего не знает о всех этих делах. Тогда они показали ей ее собственную подпись на ее заемных письмах, и она вспомнила, что была принуждена подписывать много подобных документов, – все, что ей подавал человек, называвшийся ее мужем, – ради хотя бы кратковременного освобождения от его присутствия. Наконец ростовщики ушли, заявив, что получат свои деньги, хотя бы для этого им пришлось вытащить постель из-под Лизбеты.

После того наступили одиночество и тишина. Ни один друг не пришел утешить бедную женщину. Правда, у нее уже не оставалось друзей, так как по приказанию мужа она прекратила знакомство даже с теми, кто после странных обстоятельств, сопровождавших ее замужество, все еще не чуждались ее. Монтальво говорил, что не желает терпеть в своем доме сплетниц-голландок, а последние думали, что Лизбета из гордости прервала всякие сношения с соотечественниками своего круга.

Наступил полдень, а Лизбета не могла проглотить ни куска. Уже целые сутки она ничего не ела, судорога сжимала ей горло, а между тем в ее положении необходимо было есть. Теперь она начинала чувствовать позор, обрушившийся на нее. Она была замужем и не имела мужа. Скоро ей предстояло сделаться матерью, но каков будет этот ребенок? И что станет с ней самой? Что подумает о ней Дирк, Дирк, ради которого она сделала и перенесла все это? Такие мысли роились в ее голове, когда она весь долгий вечер пролежала в постели, пока у нее не закружилась голова и сознание не покинуло ее. В голове ее водворился полный хаос, целый ад беспорядочных грез.