Лейхтвейс

– Рискну вновь обидеть моего напарника, но Лейхтвейс прав: соображать и действовать следует быстрее. А доверять нельзя никому, даже начальству. Разве что вам, господин майор. Но проверять следует все, в том числе и ваши слова.

Карл Иванович согласно кивает.

– Именно так. Будем считать, что урок усвоен. А теперь слушайте внимательно! Обижаться друг на друга запрещаю. Ссориться запрещаю. Приказываю подготовку продолжить, с тем, чтобы завершить все в течение ближайших двух дней.

Подходит к висящей на стене карте, находит взглядом Москву.

Щелк!

Ноготь резко бьет по бумаге.

* * *

– Представь, что я – белокурый нибелунг с квадратной челюстью и большими усами, – предложила Цапля. – Вроде взводного унтера. И тебе сразу станет легче. Такое со мной уже не в первый раз, в нашей курсантской группе я была по всем предметам лучшая, поэтому все меня дружно ненавидели, и девушки и парни.

В голосе – ни обиды, ни горечи, разве что удивление самым краешком. Лейхтвейс, попытавшись последовать совету, рассудил, что усатого нибелунга он придушил бы в первый же день. Костлявая худая девица – иное дело. Ненавидеть такую не станешь, но и спиной лишний раз не повернешься.

Устроились прямо на теплом песке рядом со штабным домиком. Цапля предложила, Лейхтвейс же не стал спорить. Она командир, ей виднее. Ничего, они еще поднимутся в воздух!

Подумал – и вдруг понял, что все стало на свои места. Есть, есть правда под этим синим бездонным небом! А если еще нет, значит будет. Не с легким сердцем, говорите?

Он лег на спину, зацепившись взглядом за наполненный солнцем зенит, и понял, что силы возвращаются. Антей вновь ступил на небесную твердь.

– Знаешь, Неле, я тут подумал… Господин майор прав, у командира не должно быть сомнений. Ни малейших! Соображать нужно быстро, а действовать – еще быстрее. Тяжело в ученье – легко в бою!

И даже зажмурился от удовольствия, представив, насколько может быть тяжело в ученье. Запереть подчиненного в квартире с клопами, это, извините, ерунда.

Кажется, Цапля немного растерялась. Краем глаза он заметил какое-то движение. Вроде бы привстала, чтобы пересесть поближе.

– Лейхтвейс, ты… Значит, ты не обижаешься?

«Марсианин» искренне рассмеялся и ответил по-русски:

– А на обиженных воду возят, мадемуазель. Не обижаюсь. Но, как и обещал, не забуду. Эх!

Две пары портянок и пара «котов»,
Кандалы надеты – я в Сибирь готов.
Погиб я мальчишка,
Погиб навсегда,
А год за годами
Проходят лета.

Небо было прекрасно, сосновый лес дышал теплом и покоем, а костлявая девица, что зачем-то пристроилась рядом, теперь откровенно смешила. Ненавидеть такую? Велика честь!

Старая свитка и бубновый туз,
Голова обрита, серый картуз…
Погиб я мальчишка,
Погиб навсегда,
А год за годами
Проходят лета.

Рядом помалкивали, внимали. Наконец послышалось не слишком уверенное:

– Ну, хорошо… Конечно… Только, Лейхтвейс, все что я тебе рассказывала, правда. И про этих ребят из Парижа, и про бюро Кинтанильи. «Стапо» действительно сотрудничает с «Ковбоями», поэтому…

Он беспечно махнул рукой.

– Ну их всех! На каждый чих, пилот Неле, не наздравствуешься. Перевести? Кстати, полеты завтра после обеда. Поэтому инструкции перечитать, ранец проверить. Verstehen?

– На каждий чьих, – неуверенно повторила она. – На-здрав-ствуе-шь-ся ньет. Не понимаю!

Отвечать «марсианин» не стал. Поймет, немчура, все поймет!..

* * *

…Густав Хильгер. Родился в 1886 году в России в семье немецкого фабриканта. Учился в немецкой школе в Москве, после окончания уехал в Дармштадт, где окончил Высшую техническую школу, получив диплом инженера. В 1910 году вернулся в Россию, во время Мировой войны сослан, как германский подданный. С 1917 года – на дипломатической работе, сотрудник посольства с 1923 года, в дальнейшем – советник. В настоящее время – самый компетентный и знающий работник в Москве.

Фотография… Типичная жаба в очках, очень легко запомнить.

…Не исключены контакты с русской разведкой. К документам с грифом «Особо секретно» и выше не допущен. Предоставлять какую-либо служебную информацию запрещено. Крайне подозрительная жаба!

– Господин Таубе, я кофе буду варить. На вас рассчитывать?

Отрываться от бумаг не хотелось, но вежливость никто не отменял. Лейхтвейс отложил документ в сторону, улыбнулся.

– Так точно, господин оберфёнрих. Буду очень благодарен.

Решетка на окне, стальное пузо тяжелого сейфа. Секретная часть везде одинакова. Только здесь, в летнем тренировочном лагере, он, Николас Таубе, не сомнительный рядовой, а шеф-пилот. Должность не официальная, но титулуют именно так, и господин оберфёнрих, пусть и будущий офицер, лично кофе ему варит. Не без умысла, секретчик тоже очень хочет летать. Он, правда, очкарик, как и Хильгер-жаба, но парень хороший, можно и попробовать.