Лейла, Кайла, Кейла и Келайла [СИ]

В старый лес не было тропинок. Он вырастал густой чащей, черной даже в ярком свете неспящего солнца, а сейчас, когда солнышко дремало, накрытое мягким облачком, казался еще чернее и страшнее. Становясь перед огромными соснами, Келайла вздохнула, закрывая глаза. Открыла их, прогоняя страшные сказки, знакомые с самого детства.

В Старом лесу не светит солнце, говорила мама, когда девочки укладывались и просили рассказать что-то страшное, совсем-совсем страшное, от чего можно взвизгнуть, прячась под уютное одеяло, а потом завыть, пугая сестер. Ветки деревьев там скрывает бородатый мох, спускаясь до самой земли, а сосны такие высокие, что заслоняют синее небо. Потому в Старом лесу живет настоящая темнота. А в настоящей темноте прячется злая гадюка Сейша. Голова у нее большая, как тыква, тулово толстое, как бревно, и длинное, как бесконечная река. Проведешь рукой в темноте, стараясь опереться о поваленный ствол, и угодишь пальцами в тугие холодные кольца. Сожмутся кольца, и тогда в испуганные глаза войдет настоящая темнота Старого леса. — Останется там навсегда. И даже если Сейша отпустит пленника, горя ему не миновать, уходя, унесет он в глазах темноту и никогда больше не увидит ласкового света солнца и мягкого сияния луны.

А еще, говорила мама, Сейша загадывает пленникам леса загадки. И любой ответ объявляет неверным, чтобы подольше помучить страдальца. Но есть самые верные ответы, продолжала мама, гладя девочек по волосам и легонько целуя в теплые щеки, и, если найдешь такой ответ, Сейша не сумеет напустить темноту, зашипит в ярости, скрываясь под вздыбленные корни, где пахнет землей и ползают слепые сороконожки. Потому, продолжала строго (но глаза ее смеялись, Келайла видела), вы должны хорошо учиться и много знать, и не дразнить учителя в школе, ведь он хочет вам только хорошего. Как и мы, ваши родители.

Так что, насчет загадок Келайла не очень верила маме, думая, это она специально добавила, чтоб не ленились учиться счету и письму.

Но что толку стоять и перебирать воспоминания. Келайла оглянулась на яркое уже солнышко, которое скидывало облако, как поутру сестры скидывали свои одеяла, потягиваясь и встречая новый день. Вздохнула и отвела ветки, поросшие диким мхом.

За соснами такая стояла темнота, что казалось Келайле, ее глаза остались там, где сверкает синяя вода и зеленеют вишневые деревья с красными точками ягод. Она протянула руки и пошла медленно, нащупывая ногами корни, что кольцами торчали из влажной земли, покрытой упавшими иголками. Иногда вздрагивала, пугаясь касаний — это мох трогал щеки и волосы.

Лес молчал, чутко слушая медленные шаги. Сто раз шагнула Келайла, а может быть, двести и еще пятьдесят. Но под руками только кололись ветки, хлестали стебли крапивы, ноги скользили по круглым корням. Наконец, устав идти и бояться, она остановилась, глядя в настоящую темноту широко раскрытыми глазами. И закричала громким голосом, в котором звенели слезы:

— Где ты, госпожа Сейша, сильная хозяйка Старого леса? Мне нужна твоя помощь!

— Помощщь, — прошелестело эхо над ее головой, упало, проползая рядом с краем юбки, коснулось руки холодной неживой кожей, — помощщь? А почему я должна помогать тебе, маленькая нахалка?

Келайла застыла с раскрытым ртом. Какое же это эхо. Сама Сейша вертела вокруг нее медленные кольца, от которых темнота стала совсем ледяной. Вот что-то коснулось теплой щеки, и еще раз. В лицо ударил запах влажной земли.

Нельзя смотреть в глаза Сейше, вспомнила девочка и зажмурилась, изо всех сил. Вытянулась в струнку, стараясь не касаться обвивших ее плотных колец. Одной рукой сжала ремень сумки.

— У меня есть молоко. Для тебя.

— Вкуссное молоко… Я пила его дважды. Еще змеенышшем. Ты хочешь купить мою помощь за свой подарок?

Сейша умолкла, ожидая ответа. Келайла совсем уже хотела кивнуть, но вдруг вспомнила свои мысли. И удивление рассказу старого ужа.

— Нет. Я не знала, что ты его любишь. Если бы уж, который живет под крыльцом, рассказал мне раньше, я принесла бы тебе молока просто так. В подарок.

— Не врешшь?

Келайла осторожно пожала плечами. И призналась честно:

— Только я оставила бы молоко на опушке. Я боюсь тебя, госпожа Сейша, и Старого леса тоже боюсь. Наверное, ты мне не веришь, да?

— Глаза… исстину сскажут твои глаза, девочка. Открой их и поссмотри на госпожу Сейшу.

— Я… я не могу.

— Боишшься…

Кольца легли плотнее, прижимая локти Келайлы к бокам. Она с трудом сдерживалась, чтоб не заплакать. Так темно, так страшно, и через закрытые веки мелькают холодные искры. Это Сейша, догадалась она, смотрит, освещая взглядом темноту леса.

— Я не могу. Потому что мне нужно найти сестер. Для этого нужен ясный взгляд, ведь мне идти далеко, в те места, которых я никогда не видела. Как я найду их, если ты ослепишь меня, госпожа Сейша? Или — превратишь в камень!