Лейла, Кайла, Кейла и Келайла [СИ]

Келайла сидела, пристально глядя, как заскрипели ворота, выпуская наружу размытое пятно. Темное, почти черное. Ударил в уши пронзительный женский голос.

— Старый ты дурень, Гейто. Позоришь перед соседями верную жену. Я уж ночи не сплю, дни не присяду, все выглядываю, не едет ли Костран, не везет ли моего муженька. А это еще кто у тебя?

Она врет, хотела крикнуть Келайла. Бедный мой Гейто, твоя жена чернее прощелыг, что мечтали обчистить тебе карманы. И что это за темный силуэт выскочил с заднего крыльца и крадется к задней калитке, пока Нариша рассказывает о своей печальной женской доле?

Но голос Гейто был таким радостным, а еще — немного испуганным, словно старик боялся — не пустит его жена в собственный дом, что Келайла конечно же, промолчала.

— Помощница, — поспешно ответил старик жене, помогая Келайле спрыгнуть с повозки, — хорошая девочка, ей надо во дворец, у нее там… тетка посудомойкой. Девочка сирота, вот попросилась… я и довез.

В молчании колыхалось перед Келайлой темное пятно, бежали по краям его колючие искры.

— Куда она смотрит? У нее что — больные глаза?

— Я ничего не вижу, госпожа Нариша.

— Ну и зря, — огрызнулась хозяйка, отворачиваясь и уходя к дому, — а то увидела бы, какую красавицу измучил своей старостью твой новый дружок. Гейто, она что умеет-то? Или только ехала без платы, ела твою еду и пила твое пиво?

— Все умеет, моя красавица: и сготовить, и с птичками. Да как отдохнет, я попрошу ее сварить тебе гуляш с травками, уж такая мастерица вкусно готовить!

— А то она мало отдыхала, сидя павой, пока ты правил да ехал! Пусть платит за ночлег работой или ночует на улице. На старости лет будешь всех бродяг собирать и тащить в дом. А вдруг ночью нас обворует?

Келайла стояла рядом с Костраном, гладя теплую морду, а по щекам ее текли горячие слезы. Никто еще не обижал ее так сильно. В родной деревне все любили Келайлу, привечали улыбками. Дома отец смеялся ее песенкам, а мама целовала на ночь, гладя по волосам. Сестры, они, конечно, ссорились с ней, и друг с другом тоже, но быстро мирились и прибегали вечером посидеть под одним одеялом, обнимая за плечи и рассказывая девичьи секретики. Даже когда рассердились из-за принца, Келайла не так уж и обиделась, ведь она первая начала, щелкнув мальчишку сливовой косточкой. А сейчас…

— Что стоишь? — снова ударил в уши сердитый голос, — пойдем, покажу, где кухня. Хоть и слепая, как землеройка, а посуду вымыть сумеешь? Потом сготовишь нам свой гуляш. Да поторопись, завтра в честь приезда Гейто я собираю гостей!

Почти всю ночь Келайла провела в большой кухне, совсем одна, удивляясь тому, сколько немытой посуды скопила нарядная злая Нариша. Потом села чистить картошку, тупым ножом, который сунула ей хозяйка, придя проверить, как управляется неожиданная помощница.

— Смотри у меня, — предупредила, овевая девочку сладким запахом благовоний, — ложки все посчитаю, и вилки. Знаю я вас, бродяжек с тракта.

Гейто пришел, когда картошка и мясо уже булькали в большом котле посреди раскаленной плиты, а Келайла сидела рядом, осторожно подсовывая в печку хворост и тонкие поленца. От старика пахло вином и женскими духами.

— Прости, девочка, закрутился. И Нарише нужно было рассказать, как она тут, без меня. Сейчас прилегла, устала очень. Ты поела? Ну-ка, садись за стол, перекуси, а я послежу за печкой.

Келайла села за деревянный стол, придвинула к себе миску с остывшей кашей. Ела и слушала молча.

— Я ведь раньше моряком был. Молодой, жадный до всяких приключений. А стукнуло сорок, я и понял — устал качаться в гамаке, которых в нашем кубрике еще сто висят, и храпят в них такие же парни. Захотел спокойной жизни, и чтоб жена — своя, единственная. Решил вернуться сюда, а по дороге, когда ехал и шел пешком, то остановился в маленьком городе. Эх, я был — герой тогда. Плечи широкие, глаза — что морская вода на закате. Сундук вез с диковинами, а еще — ожерелье из красных кораллов, думал, как найду свое счастье, сам на нежную шейку и надену…Там в кабаке и приметила меня хозяйская дочка. Подавала мне ужин, после рядом присела, ручкой на стол оперлась, подбородок эдак сверху устроила. И такие глаза, слушает, вроде я ей главное счастье в жизни. В общем, как опустели мои миски, я пару кубков выпил, а очнулся — уже везу домой молодую жену, на шейке — коралловое ожерелье. Думал, куплю маленький домик, чтоб нас двое и может, детишки. Но Нариша сказала, в маленьком какая жизнь, так что все свои денежки я и потратил, на этот домину. Тогда вот все и началось. «Как кончились? Совсем кончились?»…

Он вполголоса передразнил голос жены. Вздохнул, поднялся, и сел напротив Келайлы.