Лейтенант

Очередной удар алебардой. Я уклонился и достал противника ногой с разворота. Ещё один удар ногой в прыжке – и враг на полу. Его защитная оболочка исчезала, значит, старик ослаб – его силы закончились раньше моих. Я подошёл и придавил его сапогом. Старик был при смерти, но в глазах читалась ненависть.

– Тебе не уйти, – прорычал он, – ты сдохнешь, как собака, ублюдок!

Сказав это, он умер: мой сапог проломил ему грудную клетку.

– Поздравляю, – раздался в дверях голос. – Ты убил двоих членов своей семьи. Но силы твои на исходе, и со нами тебе не справиться. Или снова будешь бегать?

Я обернулся: на меня смотрел Василий, по обе руки его стояли два старших дружинника.

– Твои люди мертвы. Ты остался один, – произнёс Василий. – Я же говорил: приходить сюда – ошибка с твоей стороны.

И правда, я чувствовал, что очень скоро энергия иссякнет. Но ничего другого, кроме как принять бой, не оставалось.

На меня ринулись два старших дружинники. Один от моего удара улетел на улицу, второй влепился в стену. Теперь остался только дядя. Он атаковал меня своим воздушным бердышом, и я еле сдерживал яростный натиск. С каждым ударом у меня оставалось всё меньше и меньше энергии, и я чувствовал, что долго не продержусь. Я ставил блоки, уклонялся и несколько раз даже достал дядю кулаками, но его воздушная оболочка держалась, не желая слабеть. А вот я слабел...

Очередной уворот, и двумя руками я нанёс удар Василию в грудь, а затем в прыжке с разворота пробил в голову ногой. Дядя отлетел в сторону. Я разбежался и, сосредоточив остаток энергии в руке, ударил его так, что тот рухнул на пол.

И тут силы покинули меня. Мутило, ноги подкашивались, голова кружилась. А дядя поднялся, как ни в чём не бывало. Ценой неимоверных усилий мне всё же удалось собрать остатки энергии. И сделал это как раз вовремя: дядя запустил в меня воздушный кулак, я выдержал его, но отлетел на несколько шагов. Поднялся, но вся энергия ушла на поглощение удара, и я оказался беспомощным. Василий шёл на меня, сжимая в руке бердыш, а я чувствовал, что вот-вот потеряю сознание.

«Нет! Только не это! Только не сейчас!» – мысленно приказывал я своему телу, но на этот раз оно не послушалось, и я отключился.

Когда я открыл глаза, первым делом увидел лицо Катрин. Почему-то показалось, что я в очередной раз умер, но боль во всём теле говорила, что этот бренный мир я каким-то чудом ещё не покинул. Катрин пыталась меня растормошить.

– Наконец-то ты очнулся, – произнесла она, едва я открыл глаза, – ты минут десять лежишь без сознания. Даже не знали уже, что делать.

Я поднялся. Мы находились в той же комнате, где я сражался с дядей. Рядом стояли Кузьма и Максим. На улице тоже были люди – судя по униформе, наши. Один из старших дружинников Барятинских и сам Василий валялись на полу мёртвыми.

– Что случилось? – спросил я. – Мы дрались с дядей, а потом у меня закончились силы, и я отрубился.

– Мы видели, – сказал Кузьма, – мы небольшой группой пробились в поместье, чтобы захватить особняк. А тут – ты. Этого гада Катрин подстрелила. Он даже сообразить ничего не успел. Один выстрел – и готов. С тобой всё в порядке? А то мы тут перепугались, что опоздали.

Я сел на пол. До сих пор чувствовал слабость и головокружение. Но меня заботило сейчас совсем другое.

– Где остальные Барятинские? Где Алексей? – спросил я. – Я его здесь не видел. Враги сдались?

– Пленные говорят, что несколько Барятинских, в том числе Алексей Ярославович с наследником – в городе, – ответила Максим.

– Тьфу ты, – сплюнул я. – Так и знал. Ушли гады.

– Зато теперь в наших руках поместье, – сказала Катрин. – Оборонительную линию взяли почти без потерь. Все вражеские наёмники сдались. Мы победили.

– Не совсем, – вздохнул я. – Пока мои родственники в городе, война не окончена.

***

Потери у нас действительно оказались небольшими. Из сильных погибли только двое: один – в бункере, второй – возле особняка. Ещё один витязь, который добрался со мной до дома Барятинских, выжил, несмотря на тяжёлое ранение.

Теперь стоял вопрос дальнейшего продвижения. Группа «юг», заняв поместье, двинулась к северным пригородам Нижнего и там окопалась. Развивать наступление трое наши главнокомандующие не решились, ибо не хотели рисковать. Уличные бои грозили крупными потерями, чего никто не желал. Зато мы перенесли штаб-квартиру в бункер Барятинских ближе к линии фронта.

Поначалу мы опасались, что Птахины попытаются контратаковать нас, но вскоре оказалось, что после взятия Кстовского они просто сбежали, оставив нам крепость. Несколько схваченных слуг сообщили, что Птахиных было очень мало, а потому они не захотели продолжать войну и предпочли тихо свалить. Поговаривали, уехали на Урал, но точно никто не знал об их планах.

Барятинских, судя по всему, тоже осталось мало. Большинство старших членов семьи, ввязавшихся в эту заварушку, погибли – по крайней мере, наше командование так считало. Вот только Барятинские бежать не собирались. По данным разведки, они засели в принадлежащих роду городских кварталах, а войска их до сих пор сражались на улицах.