Лейтенант Бертрам

Однако ожидания капитана Сиснероса не оправдались. Приказ о вылете не отменили. Утром Сиснерос, как и в предшествующие дни, в тот же час вместе с товарищами вышел на летное поле. Цели, отмеченные на карте крестиками, находились посреди города. Значит, марокканцы не вошли туда? Что же могло задержать их и легионеров?

На карте, которую держал капитан Сиснерос, были два красных круга. Они обозначали кварталы города, которые следует пощадить при бомбежке. По этим кварталам он частенько гулял вечером с женой. Они восторгались виллами и садами, в которые можно было заглянуть сквозь высокие, искусно выкованные ограды. После таких прогулок они возвращались в свою квартиру, находившуюся за пределами этих двух красных кругов.

Приунывший капитан, понурив голову, внимательно слушал боевое задание. Было еще очень рано и холодно, пальмы по краям летного поля замерзли, у марокканских солдат охраны позеленели лица.

Капитан Бауридль отозвал своих пилотов в сторону — дать им указания к первому вылету. Задача у них была простая. Сопровождать в Мадрид бомбардировщики. В виде исключения Бауридль говорил совсем тихо, подкрепляя свою речь энергичными жестами. Словно хормейстер, стоял он перед своими пилотами. В блестящих глазах Завильского отражалось радостное внимание охотничьей собаки перед тем, как ее спустят с поводка. Даже бледный Штернекер не мог сдержаться, и на его обычно скучном лице появилось напряженное выражение. Бертрам крепко сжал тонкие губы и не сводил глаз с Бауридля. Бауридль выпуклыми глазами спокойно смотрел на трех своих пилотов и на других, поступивших в его распоряжение.

— В последние недели у противника уже нет самолетов для обороны. А потому наша задача — скорее формальность. Сохраняйте спокойствие, даже при повреждении двигателя. Фронт довольно близко. Вы отлично сможете вернуться, если сохраните достаточную высоту.

Когда Бертрам собрался залезть в свой самолет, он не попал ногой на подножку и стукнулся коленом о нижнее крыло. Ефрейтор Венделин с тревогой смотрел на него. Бертрам покраснел. Он хотел еще что-то сказать, пошутить или одернуть Венделина, но промолчал и сел на свое место.

Завертелся пропеллер. Бертрам медленно увеличивал число оборотов, пока не взревел мотор. Машина дрожала, удерживаемая уже только тормозными колодками. Затем Бертрам опять сбросил газ, пропеллер стал крутиться медленнее, равномерно посвистывая. Можно было даже различить его лопасти. Бертрам механически, не думая, сделал все необходимое.

Капитан Бауридль высунул руку из своего самолета, тем самым подавая сигнал к старту. Они оторвались от земли и, пролетев над оливковой рощицей, стали набирать высоту.

Жесткий, холодный воздух бил в лицо Бертраму, и ему казалось, что он только что проснулся. Земля была затянута тонкой пеленой тумана, сообщавшей расплывчатость и нереальность очертаниям полей, дорог, домов. На горизонте солнце пробивалось сквозь туман, и это беспокоило Бертрама, так как они летели прямо на него. Это против всех правил, подумал он, мы сами себя лишаем видимости. Человек, в сущности, одинок и может полагаться только на себя, подумал он. Эта мысль показалась ему важным открытием, и он решил действовать соответственно этой мысли.

На горизонте на фоне солнечного диска высились какие-то острые неровные зубцы, причудливой формы скала, как сперва показалось Бертраму. Потом он все-таки понял, что это город, их цель, Мадрид! Туман и дым рассеялись, высокие светлые дома сверкали на солнце. Этот город так и манит к себе, подумал Бертрам, вот это приключение! Его вдруг охватило радостное возбуждение.

Они стремглав мчались к этому сияющему городу, что вырастал и раскрывался перед ними в свете утренней зари. Он улыбался им навстречу путаницей улиц, зелеными площадями и широкими аллеями. Над неспокойным сейчас морем высились многоэтажные дома. Бауридль настойчиво предупреждал своих людей, что там установлены пулеметы.

Между тем появились и бомбардировщики, они подлетали к городу с севера. На огромной скорости выныривали они из легких облаков и ослепительно взблескивали в лучах солнца. Вскоре они уже кружили под истребителями, над самым сердцем города.

Тут Бертрам вспомнил, что Бауридль строго-настрого приказывал «не сводить глаз с линии горизонта, то, что творится под вами, вас не касается», однако неодолимое любопытство заставляло его следить за работой бомбардировщиков. Он видел, как бомбы неслись к земле, видел вспышки взрывов, видел, как дома рвались на части, видел, как медленно и зловеще вырастали черновато-серые грибы дыма. В трех местах, где от взрыва начался пожар, светились охряно-желтые и красные языки пламени. Бертрам смотрел на все это как на спектакль, и мысль, что он тоже как бы участник этого спектакля, пришла ему в голову, лишь когда он заметил отдельные черные облачка дыма рядом с бомбардировщиками. Огонь зенитных батарей заставил его осознать, что и ему грозит опасность. И Бертрам, как было предписано, устремил взгляд на горизонт.