Лейтенант Бертрам

— Помню ли я! — воскликнул Хайн. — Впрочем, я тебе тогда тоже не доверял, думал, все это ловушка. Мы и впрямь были одни, каждый сам по себе.

— Да, разница громадная. На сей раз все иначе. Но сколько же мы за это время вместе пережили!

Под утро сильно похолодало. Итальянская артиллерия опять начала обстреливать дорогу у восемьдесят третьего километра. Снаряды так и свистели в низких снеговых тучах, когда Флеминг отправился в расположение соседней роты. Ледяной порывистый ветер бил ему в лицо. Флеминг взял с собой тяжелую дубовую палку и опирался на нее при ходьбе. Ни дать ни взять сварливый крестьянин идет. Он размахивал дубинкой и кивал товарищам, залегшим на высотке, долго осматривал повреждения, нанесенные его огневым позициям, и наконец решительно свернул на территорию соперника, на участок, занятый ротой Стефана.

— Надо хорошенько все осмотреть! — проворчал он и тут же с удовольствием отметил, что Стефану пришлось занять бо́льшую часть бреши между их ротами.

Теперь ему незачем держаться в тени высотки, он должен пройти по всем позициям, если хочет вернуть себе украденное добро. Итак, он взобрался на высотку и пошел дальше. Разумеется, противник сразу же открыл огонь по этому чудаку, так рано вышедшему на прогулку. Флеминг не бросился на землю, не прибавил шагу, ни разу даже не нагнул головы.

Иной раз, когда пули уж слишком громко и насмешливо свистели мимо уха, ему хотелось упасть ничком, но он этого не делал. Если что-то со мной случится, виноват будет Стефан, с каким-то детским злорадством думал он. А вслух ругался:

— Я покажу этой воровской шайке!

У каждого стрелкового окопа он останавливался, ковырял палкой землю и, только убедившись, что его мешков тут нет, шел дальше.

Светало. Итальянцы наращивали огневую мощь, но Флеминга ничто не могло сбить с пути, хотя он безусловно уже предпочел бы найти мешки и вернуться к своим.

В какую же даль эти бандюги отволокли мешки, думал он, совсем обескураженный, и был готов уже прекратить поиски, как вдруг заприметил два своих мешка, аккуратненько стоящих возле окопа вместо бруствера. От радости он даже забыл обругать стрелков, опустился на колени и окоченевшими пальцами тщательно написал на обоих мешках: «Собственность 2-й роты».

Довольный, он двинулся дальше, отыскать остальные мешки теперь уже не составляло труда. Бойцы стрелковой цепи ругались на чем свет стоит, так как своими блужданиями Флеминг вызывал на них огонь противника.

По Флеминг пометил красным карандашом еще восемь мешков. Теперь он был удовлетворен.

Он сполз с высотки, отыскал Стефана, разжегшего за каменной стеной маленький костерок. Рядом стояла жестяная миска с водой. Стефан уже намылил лицо и собирался бриться.

Флеминг остановился перед ним, широко расставив ноги и опершись на дубинку.

— Я нашел украденные мешки, — заявил он.

— Все? — спросил Стефан, глядясь в зеркальце, воткнутое между двумя камнями стенной кладки. Он видел прогулку Флеминга. И сперва пришел в ярость, но хладнокровное упрямство Флеминга все-таки произвело на него впечатление, и Стефану даже стало стыдно.

— Поверь, я и знать об этом не знал, — сказал он, берясь за бритву.

— Смотри, не порежься, — предостерег его Флеминг. — Я нашел только десять мешков. А два можешь оставить себе.

Это уже Стефану не понравилось.

— Премного благодарен, — произнес он с издевкой.

— Тебя утвердили командиром роты, — опять начал Флеминг и ворчливо добавил: — Вот будет передышка, так с тебя причитается! Командир роты, три нашивки!

— Что тебя разбирает? У тебя ведь тоже рота! — защищался Стефан от крестьянской зависти рейнландца.

— Это пока мы тут, в дерьме, сидим. А когда все кончится, пришлют какого-нибудь зеленого юнца и скажут: ты старый, Флеминг, пора сдать роту.

— Да что ты мелешь!

— А вот увидишь, увидишь. Ты — другое дело. Но войди и в мое положение. Я же и правда старый. И за последние четыре месяца моложе не стал. Может, я еще и гожусь командовать ротой. А на большее — нет, не гожусь, тут товарищи, конечно, будут правы. Но если я сдам роту, что мне тогда делать? В штаб батальона меня не возьмут, да я там и не нужен. Что ж мне, в обоз, мешки с горохом считать? Я такого позора не переживу.

— Какой же тут позор? — вырвалось у Стефана.

— Что? — зарычал Флеминг. — Я всегда был в первых рядах! И мне теперь отсиживаться в теплом местечке? Да я лучше удавлюсь!

— Теперь они уже и сюда стреляют, — заметил Стефан и вновь взялся за бритву. — Да сядь же ты наконец, Флеминг! Кофе хочешь?

— А из-за тебя мне вчера пригрозили отстранением…

— Из-за меня?

— Вот именно, из-за тебя. Я затем и пришел сюда, Стефан, чтобы тебе это сказать, чтобы спросить у тебя, ты и вправду этого хочешь?

— Нет, Флеминг, что ты! — воскликнул Стефан. Он уже вытер лицо, но полотенце еще держал в руках. Лицо его покраснело не только от острой бритвы, он еще вспомнил, что частенько подтрунивал над Флемингом, а как-то раз даже заявил: «Не может же этот старый ворчун командовать ротой!» Но сейчас он представил себе, как Флеминг, помахивая дубинкой, шел по огневым рубежам в поисках украденных мешков.