Лейтенант Бертрам

Да, капитан Штайнфельд действительно рьяно взялся за дело. Один из людей унтер-офицера Книхтля, по имени Зандмайер, после этих занятий схватил воспаление легких и вскоре скончался в лазарете. Йост потребовал рапорта, и капитан Штайнфельд доложил, что посадил ответственного за это унтер-офицера на трое суток под арест. Но об этой истории заговорили не только рядовые третьей эскадрильи, уже во всем полку судачили о ней. Ничего другого не оставалось, как передать дело в трибунал. Йост вел долгие переговоры со Штайнфельдом, прежде чем передать в трибунал дело по обвинению унтер-офицера Книхтля в издевательстве над солдатом. Разумеется, капитан Штайнфельд дал о нем самые лучшие отзывы, а врач свидетельствовал на суде, что Зандмайер вообще был человеком слабым и восприимчивым к болезням. Таким образом Книхтль отделался несколькими неделями ареста, за каждую из которых капитан Штайнфельд платил ему двадцать пять марок в качестве возмещения ущерба. По истечении срока Книхтль намерен был жениться.

Когда Йосту вручили приговор, он вздохнул с облегчением. Все это время он жил в страхе, что история получит огласку и разразится скандал. Теперь он радовался, что все сошло гладко, но все-таки бурчал:

— Одни неприятности, одни неприятности!

Ему так хотелось хоть в чем-то найти отраду, но тщетно. Он погладил на прощание славного Буяна и передал его Хебештрайту. Бертрам ожидал майора внизу, возле машины. Сегодня наконец состоится бал у Шверинов. Они подъехали к маленькой вилле Йоста и остановились. Йост пошел за Марианной, а Бертрам расхаживал взад и вперед вдоль машины. Мороз пощипывал ему кончик носа. Весь день лил дождь, а теперь лужи на дорогах замерзли. Бертрам засунул руки поглубже в карманы и оглядел полы шинели. Новая шинель сидела отлично и была чуть длиннее, чем положено.

В ожидании встречи с Марианной все нервы его были напряжены. Ему подумалось, что все еще может измениться, все может еще быть хорошо, если она хоть как-то выразит ему свое расположение.

Кусты маленького палисадника тянули к нему, словно прося защиты, свои голые ветки, похожие на растрепанные розги. Он вспомнил вдруг, что сунул за обшлаг рукава письмо к матери. Вытащил конверт, педантически проверил адрес и быстро зашагал к углу, где бросил письмо в почтовый ящик.

Теперь ему стало несколько легче. В письме этом содержалась одна просьба, или, вернее, требование. Его счета в казино в последнее время быстро возросли, к этому надо прибавить карточные долги, а теперь еще он по совету Хааке сшил эту новую шинель. Бертрам опять оглядел себя. «Я прибавил два лишних сантиметра, что делает господина лейтенанта выше ростом!» — сказал портной. Шинель обошлась в сто двадцать марок.

В оправдание себе Бертрам решил, что просто не знает цены деньгам. Да и где ему было узнать эту цену? По его представлениям, зарабатывать деньги занятие недостойное, а тратить их все равно неизбежно. В этом пункте его взгляды ничем не отличались от взглядов его приятелей. В своем письме Бертрам требовал у матери двести пятьдесят марок — сумму он написал не только цифрами, но и прописью. И добавил еще, что дело не терпит отлагательств. Он даже не дал себе труда выдумать, зачем ему понадобились деньги.

Он вытащил сигарету. Фритцше, шофер, дал ему прикурить. Продолжая вышагивать взад и вперед — но уже с некоторым нетерпением, — он раздумывал, сколько времени может пройти, пока он получит деньги. Надо было раньше написать, рассердился он на себя. Двести пятьдесят марок, для его матери это огромная сумма. Лучше всего было бы ей взять вперед свою пенсию, так будет всего быстрее. Как глупо, что я ей об этом не написал. Она ведь так непрактична в подобных делах.

Наконец вышли Йост с Марианной. Она придерживала рукой воротник своей шубки и молча кивнула в ответ на приветствие Бертрама.

— Фритцше, поторопитесь! — крикнул Йост шоферу.

В шестиместной машине Бертрам сидел позади шофера, спиной к Марианне и Йосту. Похоже, они опять в ссоре. Улицы стали скользкими от мороза. Фритцше гнал как безумный. Машину заносило на поворотах. Их путь сквозь ночь то и дело преграждали стонущие тополя, что росли вдоль шоссе. И вдруг у Бертрама мелькнула нелепая мысль: интересно будет, если мы сейчас убьемся, все втроем: Марианна, Йост и я.

Перед ним была широкая спина Фритцше. Смерть вдруг показалась Бертраму близкой и неизбежной. Она гналась за ними по морозу, готовая к прыжку, караулила за тополями. Нет, хуже того, Бертрам с ужасающей отчетливостью понял, что смерть притаилась тут, в машине. Ему казалось, он чувствует на своем затылке дыхание Марианны. На секунду закрыв глаза, он увидел ее, обнаженную, сконфуженную, взвинченную. Такую он держал ее тогда в своих объятиях. Такую? Ах, тогда он ведь все-таки закрыл глаза.

Бертрам прикусил губу. Сказал себе: я должен успокоиться, что-то у меня нервы шалят. Ну конечно, он слишком мало спал. Почти каждый вечер куда-то ходил. И пил не в меру.