Лейтенант Бертрам

Лейтенант Хааке попросил разрешения послушать их разговор. Он теперь любил разыгрывать из себя молодого помещика. Пёльнитц, который, кстати сказать, явился не во фраке, а в старомодном смокинге, засунув большие пальцы в карманы жилета, говорил:

— У меня вообще остался только пастбищный скот. Все остальное я давно сбыл.

— Вот это вы молодец! — с завистью воскликнул старик Вайсендорф. — А я все еще держусь за своих свиней. Тогда как цены сейчас попросту смехотворные, — озабоченно добавил он. — Я еще приплачиваю, и я же должен ломать себе голову, где раздобыть корма.

Из зала донеслась музыка. Бертрам обрадовался, когда при первых же тактах к нему подбежал Завильский и увел танцевать малютку Пёльнитц. Собственно, это было против правил, она была за столом дамой Бертрама, и первый вальс он должен был танцевать с ней, но тем не менее был рад от нее избавиться.

Капитан Бауридль стоял возле раскрытых дверей в зал рядом с Альмут Зибенрот, которая была чуть выше его ростом.

— Теперь вам наверно охота поплясать с молодежью, — сказал он, и его огромный рот исказила ухмылка.

Он считал, что этими словами как бы вынес самому себе приговор, обрекающий его на сиденье в темной, холодной тюрьме. А она ускользала от него в пеструю завидную жизнь.

Подошел Штернекер, раскланялся и утянул Альмут в ряды танцующих. Его беспокойные глаза, которые ни на чем не могли задержаться, скользили по ее лицу. Длинными узкими руками он прижимал ее к себе и, тихо назвав по имени, спросил:

— Ты, верно, очень скучала с нашим мопсом?

— А он не так уж плох, — сказала Альмут. Она откинула голову и высвободилась из его слишком крепких объятий. Его доверительный тон раздосадовал ее. Она посмотрела туда, где у дверей стоял толстый Бауридль и короткими пальцами почесывал себе шею под форменным воротником. Не слишком изящный жест. У него были складки на затылке и совсем мало волос. Выпуклые глаза в красных прожилках. Широкий рот слегка приоткрыт. Заметив ее взгляд, он ухмыльнулся, и она улыбнулась ему в ответ. Довольный, он направился в курительную. Он сел сыграть партию в скат с майором Шрайфогелем и капитаном Штайнфельдом, проиграл и все-таки остался в хорошем настроении. Штайнфельд пошел с червей, без прикупа. Бауридль положил трефовую десятку, которая, конечно, оказалась бита.

— Ум короткий, масть длинная! — сердито закричал майор. — Что с вами сегодня стряслось?

Бауридль провел рукой по голове. «Эта девушка, как персик, — подумал он, — как спелый персик, который висит на ветке, теплый от солнца. И уже пора его сорвать».

Йост заглянул в зал, ища Марианну, но ее там не было. Он окинул взглядом танцующих. В глаза ему бросилась высокая крепкая фигура Хааке. Он ловкий, умный, с большими связями. Вот был бы подходящий для меня адъютант, подумал Йост и прошел мимо гостиной, где сидели дамы, но Марианны там не оказалось.

После первого же танца к ней подошла Эрика и, молча взяв Марианну за руку, увела ее в библиотеку. Когда они вошли, там горел свет и дверь была приоткрыта. Они увидели себя в большом зеркале, висевшем как раз против двери.

Темные корешки книг сияли золотом заглавий. Воздух был напоен мягким запахом пожелтевшей бумаги. Полки стояли рядами. На стенах с деревянными панелями под стеклом в золотых рамах висели ордена, знаки отличия и королевские и императорские грамоты. Эрика усадила Марианну на диван под зеркалом. Сама прикорнула рядом и в задумчивости закрыла свои большие глаза. Ее длинные ресницы лежали темными полумесяцами.

— Так, значит, ты тоже думаешь, что он из-за меня покончил с собой? — спросила Эрика и тут же стала оправдываться. — Но это не так. Я ни в чем не виновата, конечно, не виновата. Ну хорошо, один раз мы были вместе, вот и все, и я не давала ему никаких надежд на продолжение. А потом он стал присылать мне эти стихи…

— Но о ком ты говоришь? — воскликнула Марианна, ничего не понимая.

— О Цурлиндене, о ком же еще.

При мысли о том, какую боль она причинила подруге, Марианна побелела.

— Так это он! Послушай… — полным раскаяния голосом проговорила она. — Я же не знала…

— Могла ли я думать, что он отнесется к этому так серьезно? — все еще оправдывалась Эрика. — Мне говорили, — добавила она своим глухим голосом, уже несколько спокойнее, — что на самом деле за этим кроется что-то другое. Он, кажется, кого-то убил или что-то в этом роде. Ты ничего не слышала? Йост тебе ничего не рассказывал?

— Мне? — смутилась Марианна. И сказала со вздохом: — Он со мной почти не разговаривает.

На ее бледном лице отразились беспомощность и отчаяние.

— Я жду ребенка, — призналась она и заплакала.

От собственных забот до чужого горя путь, как известно, долог. Эрика сперва не знала, что и подумать, а потом забросала подругу вопросами. Как это случилось, почему же она в таком отчаянии из-за ребенка и почему Йост злится на нее? В ее вопросах было столько же сочувствия, сколько и любопытства. Она схватила руку Марианны, она полна была заботы, дружеского внимания и любви, но в глазах ее горел хищный огонек.

— У него есть основания не хотеть ребенка?