Лейтенант и его судья

— Вот мы и оказались снова там, где мы начинали месяц назад, — сказал он Стокласке и после короткой паузы добавил: — Разыщи мне все об этом Ванини, что сможешь найти. Личное дело, табели, фотографию — все! — Он нервно барабанил пальцами по письменному столу и снова обратился к Стокласке: — Мне не доставляет это удовольствия, но я прошу тебя выехать с ближайшим поездом в Линц. Если не ошибаюсь, есть поезд, который отправляется в пять часов. У тебя есть сегодняшний вечер и завтра до обеда, чтобы собрать все документы. Если ты попадешь на поезд в Линце сразу после обеда, то вернешься и успеешь еще зажечь свечи на елке. — Он опустил взгляд. Конечно, было нечестно отправлять молодого человека накануне святого вечера в поездку, и ему не хотелось видеть его расстроенное лицо.

Но Стокласка был не из тех, кто жаловался на приказ. Он был большой любитель детективных романов, и не исключено, что задание доставляло ему удовольствие. К тому же он только что порвал со своей девушкой, и на праздничные дни у него не было никаких определенных планов.

Здание суда постепенно опустело, многие сотрудники не вернулись вообще с обеда. Кунце стоял у окна и наблюдал за кипучей жизнью квартала внизу. Весь день шел снег, и метеорологи обещали снежное Рождество. Он любил Вену в любое время года, но больше всего зимой, а когда в день перед Рождеством шел снег, тогда весь город казался тихим собором, а темное небо накрывало его, словно куполом, и сердце наполнялось восторгом. Он не мог понять, как можно праздновать Рождество шумно и со светской музыкой. Кунце был убежден, что Рождество нужно проводить дома, в кругу семьи.

Теперь, в пять часов вечера, весь город был еще на ногах. Люди спешили домой, едва общественный транспорт успевал остановиться, дети шли на специальное представление «Ганс и Гретель» в Опере, хлопали двери магазинов и лавок, повсюду мели снег с тротуаров, раздавались колокольчики саней, и изредка гармонию города из XIX века нарушали гудки автомобилей — вестников века нового.

Стокласка возвратился из Линца с толстой папкой документов. У Кунце на письменном столе теперь находилось описание всей жизни неизвестного Ксавьера Ванини. Ничего особо примечательного в ней не было. Картина, которая вырисовывалась из различных отзывов, характеристик и аттестаций, представляла собой образ среднестатистического войскового офицера, родившегося в Трире двадцать семь лет назад, римско-католического вероисповедания, холостого, выпускника кадетской школы в Нейштадте, служившего последовательно в гарнизонах Граца, Лемберга, Сараево, Линца и, наконец, Нагиканицы.

«С января 1907 года по ноябрь 1908-го в Сараево, — бормотал про себя Кунце, — Дорфрихтер был с октября 1907-го по май 1909 года тоже в Сараево. Оба служили в 18-м пехотном полку. Вполне вероятно, что они были знакомы. Оба были затем переведены в 14-й пехотный полк в Линце. — Он внимательно прочитал последнюю характеристику: — Пригоден к войсковой службе, инициативен ограниченно, не рекомендуется к использованию в полевой службе. Под наблюдением работает лучше».

— Не думаю, что его считают высококвалифицированным офицером, — заметил Стокласка. — В полку его любят, особенно молодежь, но серьезно не воспринимают. Любитель выпить, но алкоголь переносит хорошо. Как говорится, по уши в долгах, и, само собой, попал в лапы ростовщиков, но с помощью друзей до сих пор ему удается выкручиваться.

— Какие-либо отношения с Дорфрихтером?

— Ничего не удалось выяснить. Вне службы они вращались в разных компаниях. Ванини в основном с молодыми и малообеспеченными, Дорфрихтер — с элитой. Дорфрихтер был кандидатом на перевод в Генеральный штаб и должен был соблюдать осторожность. Ванини был из второразрядных, что имело и свои преимущества.

— Отсюда следует, что между ними никаких тайных договоренностей не могло быть. Они дружили, но для Ванини что-либо изменить в своей карьере было невозможно, даже если бы он убил весь Генеральный штаб. Снова тупик. Мне жаль, что я тебя напрасно посылал, — извинился Кунце.

Стокласка улыбнулся:

— Да, я съездил с удовольствием. Люблю ездить поездом. А кроме того, вчера вечером в отеле «Усадьба» меня накормили просто отлично. Кстати, горничная, старая болтливая ворона, сказала мне, что видела как-то Петера Дорфрихтера в отеле. Там что-то было связано с каким-то скандалом.

Кунце тут же вспомнил странное поведение обер-кельнера и портье, когда он их спрашивал о Дорфрихтере.

— Что точно она сказала? — спросил он.

— Не за что зацепиться. Как только она увидела, что я насторожился, тут же как будто язык проглотила. Даже пять крон не помогли.

— Надо было предложить ей десять, — сказал Кунце.

Он тут же записал в блокноте: «Позвонить доктору Вайнбергу насчет отеля „Усадьба“».

— Ты знаешь господина обер-лейтенанта Петера Дорфрихтера? — спросил Кунце солдата, который, вытянувшись, сидел на краешке стула перед столом капитана.