Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы (сборник)

Значит, надо исполнять приказы, как если бы с Маккулумом ничего не случилось. Значит, поднимать сокровища придется самому, а он совершенно в этом не сведущ. Хорнблауэра волной захлестнул гнев. Идиот Эйзенбейс, обидчивый Маккулум. Какое право они имели из-за личных амбиций мешать Англии в ее борьбе с Бонапартом? Мирился же Хорнблауэр с занудством Эйзенбейса, почему Маккулум не мог поступать так же? А коли нет, почему Маккулум не смог держать пистолет прямее — почему не застрелил нелепого доктора вместо того, чтобы подставлять себя под пулю? Но эти риторические вопросы ни на йоту не приближали Хорнблауэра к решению собственных проблем — так незачем об этом и думать. Мало того, его начинало грызть раскаяние. Он не имел права не замечать, что у него на корабле назревает ссора. Он вспомнил, как легкомысленно переложил на Джонса заботу, куда Маккулума селить. В кают-компании доктор и Маккулум наверняка друг друга раздражали, сойдя на берег, выпили в таверне вина, окончательно переругались — и вот дуэль. Хорнблауэр должен был предвидеть такую возможность и пресечь ее в зародыше. Как он недосмотрел? Кто он вообще после этого? Может быть, он недостоин быть капитаном.

Мысль эта была невыносима, и она вызвала в Хорнблауэре новую бурю чувств. Он должен доказать себе, что это не так, или сломаться. Если надо, он сам произведет все работы по подъему сокровищ. Он должен. Должен.

Итак, он решился. И сразу чувства улеглись, теперь он мыслил быстро, но четко. Конечно, нужно сделать все для достижения успеха, не упустить даже малейшую возможность. Маккулум заказал «кожаный фитильный шланг». Исходя из этого, можно предположить, как вести подъемные работы. И Маккулум, насколько Хорнблауэру известно, пока жив. Может быть… нет, так не бывает. Никто еще не выжил с пулей в легком. И все же…

— Мистер Нэш!

— Сэр! — откликнулся вахтенный подштурман.

— Мою гичку! Я отправляюсь в госпиталь.

Небо еще не потемнело, но вода была уже совсем черной, и огни Ла-Валетты отражались в ней длинными дрожащими полосами. Весла ритмично скрипели в уключинах. Хорнблауэр сдерживался, чтобы не покрикивать на гребцов. Как ни быстро они будут грести, им не удовлетворить обуревающее его нетерпение.

Гарнизонные офицеры сидели в столовой, попивая вино. По просьбе Хорнблауэра сержант сходил за врачом. Это оказался молодой человек, по счастью еще трезвый. Он внимательно выслушал вопросы.

— Пуля вошла в правую подмышку, что естественно, учитывая, что пациент стоял боком к противнику, подняв правую руку. Рана в подмышечной впадине, ближе к спине, иными словами, на уровне пятого ребра.

Хорнблауэр знал, что на уровне пятого ребра располагается сердце, и слова врача прозвучали для него зловеще.

— Я полагаю, наружу пуля не вышла? — спросил он.

— Нет, — ответил врач. — Пистолетная пуля, задев легкое, редко выходит наружу, даже при выстреле с двенадцати шагов. Заряд пороха всего одна драхма. Пуля, скорее всего, в грудной полости.

— Так что он вряд ли выживет?

— Это очень маловероятно, сэр. Странно, что он прожил так долго. Кровохарканье, сэр, было несильное. Обычно раненные в легкое умирают от внутреннего кровоизлияния через час или два после ранения, но, видимо, легкое лишь слегка задето. Под правой скапулой — под лопаткой, сэр, — сильный ушиб. Он указывает, что пуля остановилась там.

— Близко к сердцу?

— Близко к сердцу, сэр. Как ни странно, однако, ни один из больших кровеносных сосудов не задет, не то он умер бы в первые несколько секунд после ранения.

— Тогда почему бы ему не выжить?

Доктор покачал головой:

— Коль скоро в грудной полости образовалось отверстие, шансы раненого невелики; если же пуля осталась внутри, они практически равны нулю. Пуля наверняка затащила с собой обрывки одежды. В ближайшие несколько дней разовьется гангрена и наступит неизбежная смерть.

— Вы не пытались извлечь пулю?

— Из грудной клетки? О чем вы, сэр!

— Что же вы предприняли?

— Перевязал рану и остановил кровотечение. Наложил повязку на грудь, чтобы зазубренные концы сломанных ребер не причинили дальнейшего ущерба легким. Я выпустил две унции крови из левой основной вены и дал больному опиат.

— Опиат? Значит, сейчас он спит?

— Да, конечно.

Хорнблауэр чувствовал, что практически не продвинулся вперед с тех пор, как Джонс сообщил ему новость.

— Вы сказали, он может прожить несколько дней. Сколько именно?

— Я ничего не знаю об организме пациента, сэр. Но это сильный человек в расцвете лет. Может, неделю, может, даже и больше. С другой стороны, если дела примут плохой оборот, он может умереть завтра.

— Если он проживет несколько дней, будет ли он это время в сознании?

— Весьма возможно. Когда он начнет терять сознание, это будет признаком приближающегося конца. Тогда следует ожидать жар, беспокойство, лихорадку и смерть.

Значит, возможно, что Маккулум несколько дней будет в сознании. И слабый-преслабый, крохотный шанс, что он выживет.

— Предположим, я возьму его с собой в море? Станет ему лучше? Или хуже?