Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы

Еще одно доказательство его легкомыслия и непостоянства, подумал Хорнблауэр. Его вновь охватила горькая тоска. Он размышляет о будущем, а никакого будущего у него нет. Никакого будущего. Завтра — конец. Он еще точно не знал, что сделает. У него был неясный план на заре очистить корабль от команды — кто не умеет плавать, пусть сядут в шлюпки, кто умеет — пусть плывут до «Меджидие», а самому спуститься с заряженным пистолетом в пороховой погреб, взорвать сокровища, корабль и себя вместе со своими честолюбивыми надеждами и своей любовью к детям и жене. Но не лучше ли поторговаться? Не лучше ли вернуться с целой и невредимой «Атропой» и с теми сокровищами, которые Маккулуму, возможно, удастся поднять? Его долг спасти судно, если он может, а он может. Семьдесят тысяч фунтов — это далеко не четверть миллиона, но и они будут подарком для Англии, отчаянно нуждающейся в деньгах. Флотский капитан не вправе иметь личных чувств; он должен исполнять свой долг.

Пусть так, но Хорнблауэр содрогался от невыносимых мучений, не в силах превозмочь беспросветную тоску. Он посмотрел на черный силуэт «Меджидие», и к тоске прибавилась жгучая ненависть. Громада турецкого корабля уходила за раковину «Атропы» — слабый ночной ветер, как и следовало ожидать, менял направление, и корабли поворачивались на якорях. Светили звезды, там и сям закрываемые клочьями едва угадываемых облаков. За «Меджидие» небо было чуть посветлее — скоро над горами встанет луна. Прекраснейшая ночь, какую только можно себе вообразить, слабый бриз… Слабый бриз! Хорнблауэр обернулся в темноте, словно боялся, что кто-то раньше времени отгадает его мысли.

— Я на несколько минут спущусь вниз, мистер Джонс, — мягко сказал он.

— Есть, сэр.

Тернер, конечно, все рассказал. Кают-компания знает, в каком затруднительном положении оказался их капитан. Даже в двух словах Джонса отчетливо сквозило любопытство.

Хорнблауэр послал за свечами. Они осветили всю маленькую каюту, и только скудная мебель отбрасывала черные тени. Но карта, которую Хорнблауэр разложил на столе, была ярко освещена. Он склонился над ней, вглядываясь в мелкие циферки, отмечавшие замеры глубин. Он вспомнил их сразу, как только о них подумал, — можно было и не освежать память. Мыс Ред-Клиф, остров Пасседж, риф Кайя, мыс Сари за рифом Кайя. Если бриз будет дуть по-прежнему, он сможет пройти на ветре риф Кайя. Господи, надо торопиться! Хорнблауэр задул свечи и на ощупь выбрался из каюты.

— Мистер Джонс! Позовите двух надежных боцманматов, тихо, пожалуйста.

Бриз дул, немного более порывистый, чем хотелось бы. Луна еще не встала над горами.

— Слушайте меня внимательно, вы двое. Тихо обойдите судно, разбудите всех, кто спит. Ни звука — слышали? Марсовые пусть тихо соберутся у основания мачт. Тихо.

— Есть, сэр — прошептали боцманматы.

— Приступайте. Теперь, мистер Джонс…

Под тихое шлепанье босых ног — это матросы собирались у мачт — Хорнблауэр шепотом отдавал Джонсу приказы. «Меджидие» совсем близко, там тысяча пар ушей, и каждое может расслышать любой необычный звук — например, стук топора, который кладут на палубу, или вымбовок шпиля, которые аккуратно освобождают из пазов. К окружавшей Хорнблауэра группе офицеров подошел боцман и заговорил шепотом, до крайности не соответствующим его могучей фигуре:

— Палы шпиля откинуты, сэр.

— Очень хорошо. Вам начинать. Вернитесь назад, сосчитайте до ста и начинайте выбирать шпринг. Шесть оборотов, и держите так. Ясно?

— Есть, сэр.

— Тогда ступайте. Остальным тоже все ясно? Мистер Карслейк, вы с топором у якорного каната. Я с топором у шпринга. Мистер Смайли у шкотов фор-марселя. Мистер Хант у шкотов грот-марселя. По местам.

Все было тихо. Над горами возникла узенькая полоска луны и тут же расширилась, осветив «Атропу», мирно стоящую на якоре. Она казалась недвижной, неспособной к действиям. Матросы бесшумно вскарабкались на реи и ждали приказаний. Тихо-тихо заскрипел, натягиваясь, шпринг, но шпиль не щелкнул ни разу — палы сбросили с храповика. Матросы тихо обходили шпиль. Шесть кругов, и они встали, грудью упершись в вымбовки, а ногами в палубу, удерживая корабль. Сейчас он был под углом к бризу. Не придется терять время, двигаясь сперва кормой вперед, а потом спускаться под ветер. Как только поднимут паруса, они начнут набирать скорость.

Луна встала над горами; медленно шли секунды.

Динь-дон — прозвенел корабельный колокол. Две склянки — сигнал к действию.