Лейтенант Магу. Раскаленная пустыня

Унтеры вытащили тело старика из темного тупика. Алекс нагнулся, откинул полу халата.

– Руку узнаете?

– А то! Один мастер работал, – высказался Ивасов.

– За саблей приходили, – сделал вывод Фелонов.

– За ней, – согласился Магу.

– Так, может, они и на дворец ради нее напали? – предположил унтер.

– Очень даже может быть. Но тогда это не просто банда, за ней стоит кто-то очень влиятельный и хорошо осведомленный о местных делах. Значит, так. Сегодня я отнесу саблю полковому казначею, пусть в денежный ящик положит. А вы пустите слух, что через два дня в Аринбург уйдет обоз с ранеными, с ним и саблю из Гохары увезут. Вопросы есть?

Первый вопрос нашелся у Фелонова:

– А как они ее из сундука достанут? При нем же часовой стоит!

– Вот пусть и поломают голову. Тем более что у них будет только одна ночь.

Когда у Фелонова вопросы закончились, влез Ивасов:

– А если слух о том, что сабля эмирская в сундуке и скоро ее из Гохары увозят, до тех, кому надо, не дойдет?

– Дойдет, – заверил Алекс, – уж если они на дворец напасть решились, она им очень нужна, они с нее глаз не спустят. Еще вопросы есть?

Унтеры отрицательно покачали головами.

– Тогда похоронами займитесь, негоже руоссийца с местными басурманами закапывать. Фелонов, узнай, где в Гохаре есть руоссийская церковь и со священником договорись.

– Слушаюсь, господин лейтенант.

– Ивасов, с тебя – гроб. Где хочешь, найди. Держи!

Унтер ловко поймал большую серебряную монету.

– Да за такие деньги мне пять гробов сколотят!

– Не надо пять, пусть сделают один, но быстро.

Выдав подчиненным задания, лейтенант вернулся в свою разгромленную нападавшими комнату. Прежде чем нести саблю казначею, он решил собрать уцелевшее имущество и перебраться в казарму. Под охраной сотни солдат он чувствовал себя спокойнее. А еще казначей не хотел саблю на хранение брать, пришлось наорать на чинушу, даже за кобуру разок схватиться, прежде чем тот согласился. Ящик был вскрыт при лейтенанте, а сабля бережно уложена поверх пачек с ассигнациями, мешочков с монетами и аккуратно перевязанных шнурками бумаг. Убедившись, что ящик надежно заперт, Алекс отправился на похороны Камала.

В самой Гохаре руоссийские церкви были, но кладбище, где хоронили местных руоссийцев, располагалось за городом. Гроб больше походил на обычный ящик, сколоченный из грубо отесанных досок. Ничего не поделаешь, дерево здесь было в дефиците, а потому покойников просто заворачивали в полотно и так хоронили. Но лейтенант решил, что у Камала должен быть настоящий гроб. Как в Руоссии. А значит, так тому и быть.

Нанятая Фелоновым арба свернула с дороги к маленькой серой церкви, построенной из местного песчаника. Унтеру пришлось долго греметь кулаком по двери, прежде чем она со скрипом отворилась. На пороге стоял маленький, сухонький, седенький священник с непропорционально большим золотым крестом на груди.

– Ну куда? Куда с железяками своими в храм Божий?

Голос у старичка оказался тихим и скрипучим.

– С оружием в храм нельзя, без оружия снаружи нельзя, – возразил Фелонов. – Как быть-то?

– Ладно, – после некоторого раздумья принял решение священник, – время-то какое, прости Господи, окаянное. Заносите. Звать-то покойного как?

– Местные Камалом звали, – ответил Алекс, – а руоссийское имя он забыл давно.

– А он точно нашей веры? – забеспокоился старичок.

– В Руоссии он родился, значит, нашей.

– И то верно, – согласился священник. – Господь всех примет, он добрый.

– А вам, отец, не страшно такое богатство на виду носить?

Алекс указал на крест.

– Да дутый он и позолоченный, не стоит почти ничего. Был бы он золотым, местные басурмане отняли давно.

Лейтенант посторонился, пропуская вносящих гроб унтеров. Внутри церкви было темно, душно и пыльно. Убранство бедное, да и откуда здесь богатству взяться? Старик долго разжигал кадило, потом что-то нудно и монотонно скрипел, иногда упоминая имя покойного. Алекс не прислушивался. Жалко было старика – жизнь прожил рабом бессловесным и умер плохо, тяжело умер. Проклятый «Солнечный свет» продолжал собирать свою кровавую жатву.

Очнулся лейтенант от несильного толчка в бок, пришла пора проститься с Камалом. Только сейчас Алекс обратил внимание, как изменилось лицо умершего старика. Кожа побелела, морщины разгладились, нос еще больше вытянулся и заострился. Сам на себя стал не похож, но выглядел успокоенным, будто умер во сне, а не был зверски замучен бандитами. Прощаясь, лейтенант коснулся рукой холодной истончившейся кожи покойного. Со стуком закрылась крышка гроба.

– Выносите.

Могилу кладбищенский сторож вырыл короткую, пришлось тут же подкапывать, чтобы гроб влез, спускали под углом, чуть не уронили. Алекс бросил на крышку горсть песка, его примеру последовали оба унтер-офицера, потом в ход пошли лопаты. Через несколько минут вырос небольшой песчаный холмик, в который воткнули деревянный крест.

– Потом каменный поставят, – сообщил Фелонов, – я им на это денег дал. Помянем по чуть-чуть. Хороший был человек.

Унтерская фляга пошла по кругу, священник со сторожем тоже приложились.

– Все, пора, ночь сегодня предстоит бессонная.